Вкус коньяка - [8]

*9.*

Я убрал могилки, протер портреты, положил у надгробья четыре алых гвоздики, мамины любимые цветы. Какие цветы любил папа, я не знал. И любил ли он вообще цветы? Мама об этом ничего не говорила.

"Надо бы покрасить оградку, - подумал я. - В следующий раз приду, не забыть взять краску и кисть.

Я не разговаривал вслух по своему обыкновению - через одну оградку справа от меня сидел на скамейке пацан лет четырнадцати-пятнадцати в темно-синей ветровке с капюшоном на голове. Когда я пришел, его не было, он появился почти следом за мной. Сел на скамейку и с сердитым видом стал наблюдать за моими действиями. Почему-то я не захотел говорить со своими родителями при нем вслух, наверное, боялся напугать парня, он ведь мог решить, что я псих.

Я поколупал ногтем краску на остроконечных прутьях оградки, и понял, что это бессмысленное занятие, для того, чтобы подготовить оградку под покраску, нужен шпатель или лучше металлическая щетка.

Надо взять щетку, она у меня есть на даче.

Пацан не уходил, ждал, когда уйду я, бросал из-под капюшона недовольные взгляды. Может быть, он хотел побыть наедине с тем, кто там был похоронен, может, он хотел поплакать в одиночестве? А может, еще что. Так или иначе, но мое присутствие его явно раздражало. Я не стал ему мешать.

Но почему он на кладбище один, подумал я, ведь маленький же еще?

Ну, не то, чтобы совсем уж маленький. Просто обычно подростки на кладбище одни не ходят.

Я не стал выяснять, почему пацан один и к кому он сюда пришел, вышел из оградки, закрыл калитку и стал пробираться к воротам. На пацана я не оглядывался. Что он мне? Да и отвечать на мои вопросы он вряд ли бы стал, а если бы и ответил, то наверняка грубостью. Такова современная молодежь.

У меня имелся печальный опыт общения с подростками.

Однажды, два года назад, я шел с работы домой. Я немного задержался - надо было закончить кое-что срочное, да и к тому же возвращаться в пустую квартиру мне в тот вечер как-то особенно не хотелось. Было уже что-то около девяти часов вечера, и на улице стояла темнота, а в сквере, который подходил вплотную к моему дому фонари тускло светили только по периметру. Тогда тоже была осень, но не такая как сейчас - золотая и теплая с прозрачным небом - а серая и дождливая. В беседке в глубине сквера я услышал глухие звуки борьбы и девичий голос:

- Отстань, придурок! Говорю же - не дам! Куда лапу свою грязную тянешь, урод? Не трогай, кому сказала!

Я решил вмешаться.

- Молодые люди, - обратился я в темноту, - Чем это вы тут занимаетесь?

У меня была зажигалка. Я поднял ее над головой и, выщелкнув язычок пламени, осветил им небольшое пространство беседки. В глубине беседки на лавочке сидели двое - парень и девица, обоим лет по шестнадцать, а то и того не было. То, что парень хоть сколько-то испугался, утверждать было бы глупо, он даже не казался удивленным, а только раздосадованным. А девица, та вообще пьяненько или обкурено ухмылялась и, по-моему, ей было по барабану мое заступничество. Но отступать было поздно.

К своей глупости, по сторонам я не осмотрелся.

- Тебе чего надо, старый? - парень сделал угрожающее лицо. - Вали отсюда, пока не накидали.

- А почему так грубо? - удивился я и миролюбиво предложил: -

Оставь девушку в покое, и мы разойдемся по-хорошему.

- Ха-ха-ха! - зловеще рассмеялся парень. - По-хорошему?

По-хорошему не получится. Ты нарвался, дедуля. - И он поднялся со скамейки. - Щас я тебя мочить буду. Ветеран хренов!

- Гарик, не убивай ты этого дедушку, - без особого энтузиазма, но со смешком посоветовала парню девица. - Вишь, он и так уже обосрался от страха. Пусть по-тихому валит к своей бабушке. Ха-ха! Бабушка рядушком с дедушком.

Я разозлился. Вот и вмешивайся после этого в дела молодежи! Вот и вставай на защиту "оскорбленной невинности"! Интересно, что не хотела давать эта веселая девица своему приятелю? Наверное, совсем не то, о чем я подумал вначале. В руке девицы чадила самокрутка, в беседке пахло "дурью".

Огонек погас. Я щелкнул зажигалкой снова и увидел приближающегося парня, он как-то дико, со странной полуулыбкой смотрел поверх моего плеча. Я интуитивно обернулся, но увидеть того, кто стоял за моей спиной, не успел - получил удар чем-то тяжелым по затылку и упал, вырубившись.

В отключке я находился недолго. Минут пятнадцать примерно.

Примерно, потому что когда очнулся, часов на своей руке не нашел, их с меня сняли, и сняли естественно эти самые молодые люди. Примерное время беспамятства высчитал дома. И вообще, когда я очнулся, то кроме пропажи часов обнаружил, что все мои карманы вывернуты, а молодых людей - след простыл. Пропали все деньги, сигареты и зажигалка, которой я освещал поле несостоявшейся битвы с подростками. Ключи от квартиры не взяли, и то хлеб. А паспорт я с собой никогда не ношу.

С тех пор я в дела молодежи не лезу, тем более, в разборки.

Всегда обхожу шумные компании стороной. И не потому, что опасаюсь за свою жизнь, просто не вижу смысла менять мир, который уже давно и бесповоротно рушится на моих глазах. Лучше уж оставаться в своем мире. Мой мир, мир воспоминаний всегда неизменный, он не рушится, потому что не является реальным. И мой нереальный мир воспоминаний лучше того, который меня окружает в действительности.