Вкус греха - [72]

Наконец Ариан закончила письмо, запечатала, написала на конверте «Симону» и убрала в шелковый карманчик внутри чемоданчика с косметикой. Прежде чем забраться в постель, она снова раскрыла косметичку и, достав флакон со снотворным, приняла две капсулы. Встряхнув флакон, она вздохнула с облегчением, определив по звуку, что пилюль в нем еще много.

Глава 21

Сальта, Аргентина

Июнь 1969 года

Предвечернее солнце заливало вершину холма, резко очерчивая белые стены церкви Нуэстра-Сеньора-де-Янби на фоне бирюзового неба. Когда машина начала подниматься по склону, Ариан увидела автомобиль Симона, припаркованный в тени гигантских кактусов. Вид одинокого авто лишь подчеркивал пустынность пейзажа.

Они ехали уже почти час – сначала через бесконечные плантации сахарного тростника, затем по каменному плато. Ариан, устроившаяся на заднем сиденье, обливалась потом в своем свадебном платье. Церемония была назначена на шесть.

Надзиратель втолкнул Флоринду в камеру и с лязгом закрыл стальную дверь. Она, споткнувшись, рухнула на узкую койку, в который уже раз орошая слезами грязную простыню.

Как всегда, она покидала виллу рано утром, перед рассветом, когда охранники обычно крепко спят. Скорее всего кто-то из хозяев, проснувшись, обнаружил, что с прикроватной тумбочки исчезли драгоценности, и поднял тревогу. В тот момент, когда Флоринда подошла к воротам, в парке внезапно зажглись фонари, а из будки с пистолетом в руке выскочил охранник. Оттолкнув его, Флоринда выбежала на улицу, где ее должен был ждать в угнанной машине Сантос. Но того нигде не было. Грохнул выстрел. Шансов убежать не было, и она бросила сумку на тротуар и подняла руки.

Но ее обвинили не только в ограблении – отпечатки ее пальцев совпали с теми, что были обнаружены на оружии, из которого был застрелен Рубен. Суд признал Флоринду виновной. Теперь она была обречена провести за решеткой двадцать пять лет. Ее поймали по вине Сантоса. Но расплачиваться пришлось за преступление, которое совершила Сильвия. Когда Флоринда осознала это, в душе ее не осталось ничего, кроме ненависти.

Ариан вошла в придел церкви, под сводами которого царила прохлада, и остановилась, чтобы Нана могла расправить длинный шлейф ее свадебного платья и поправить вуаль. Она невольно обратила внимание на простые деревянные двери, беленые стены и удивилась, как Симон с его тщеславием мог удовлетвориться столь скромным антуражем для церемонии их венчания.

Музыка, доносившаяся из-за закрытых внутренних дверей, показалась ей смутно знакомой. Это был не орган и не церковное пение, а нечто более мощное, полифонически богатое. Двери медленно растворились, и перед Ариан возникла статуя Девы Марии.

– Иди же, – шепнула на ухо Ариан Нана.

Как только невеста шагнула вперед, к алтарю, национальный симфонический оркестр Аргентины и хор из ста двадцати человек грянули бетховенскую «Оду радости». Могучие волны музыки, отражаясь от стен, взвились к сводам церкви, где на серебряных облаках, плывущих по золотому небу, сидели серебряные ангелы. Ариана шла, почти не видя высокого алтаря из-за слез, выступивших на глазах.

Из всех моментов триумфа, которые в обилии выпадали на его долю, этот был для Симона особенно сладок. Величественная музыка, вице-королевское серебро вокруг, шелк роскошного платья невесты, красота самой Ариан – все это было частью гимна его могуществу и его славе. Симон бросил презрительный взгляд на серебряную статую Девы Марии в нише над алтарем – ожерелье, когда-то украшавшее ее шею, теперь красовалось на шее Ариан. Это ли не свидетельство того, что он, Симон де ла Форс, добился всего, чего хотел?

Архиепископ Сальты приступил к обряду венчания. Ариан слышала его голос откуда-то издалека, словно сквозь вату. Наконец она поняла, что архиепископ обращается непосредственно к ней. Решающий момент наступил.

– Согласна, – пробормотала Ариан.

Симон поднял вуаль и поцеловал ее в губы, но Ариан ничего не почувствовала – губы у нее словно онемели. В полном отчаянии она подняла взгляд на статую Девы Марии. Ариан не была религиозной, но сейчас ей нестерпимо хотелось поверить в то, что у нее еще есть хоть какая-то надежда. Впившись глазами в лицо Богоматери, черты которого были вырезаны мастером-индейцем сотни лет назад, Ариан в душе молила ее о помощи.

Архиепископ благословил новобрачных, и Ариан обратилась к нему.

– Я хочу передать вам это в помощь бедным прихожанам, – сказала Ариан, сняв с шеи изумрудное ожерелье и протянув его архиепископу.

Тому давно не приходилось сталкиваться с подобными просьбами. Однако, не подав виду, он благословил Ариан за щедрость. Симон вспомнил, сколько ему пришлось заплатить за ожерелье, и невольно выругался про себя, но даже эта небольшая заминка не могла испортить ему настроения.

На улице новобрачных поджидал открытый «кадиллак». Они сели в машину, которая тут же плавно тронулась с места. Ариан не могла заставить себя заговорить с Симоном, но понимала, что должна сказать хоть что-нибудь. Взглянув вверх, она увидела в небе прямо над ними самолет, затем еще один, а вдали, почти у самой линии горизонта, – третий.