Визиты в СССР - [6]

И поплелся по городу, по …ской улице. Господи, какая благодать, думалось ему! Ни одной растяжки, ни единой рекламы, не смотрят на тебя с полотен ни манящие красотки с длинными ногами под надписью «сто диванов», ни брутальные мужички в костюмах на фоне модной бытовой техники, ни семья Кнопкиных, которая открыла для себя какую-то там величайшую истину, почитай, дорогу к счастью. И уж конечно нет и в помине огромных экранов с копошащейся на мелких клетках ерундой.

Время местное Николай узнал у прохожих, пятнадцать минут оставалось до шести. Вот-вот Любка с работы придет. Как раз заскочить в заветный гастроном около ее дома.

Ах как он полюбил этот славный гастроном, который в детстве почти не знал! Эти откровенные витрины с чудными конфетами «Гулливер». Эти «скучнолицые» продавщицы за прилавками, ничего не ведающие о грядущем размахе российской торговли. Эти забавные кассовые аппараты с причудливыми кнопками и жуткие механические весы со спидометром и чугунными гирями.

Милый сердцу торт «Прага», с которым не всегда везло — но в этот раз отхватил… Да еще ароматный батон с широкими поперечными канавками и мощная литровая бутылка с молоком — вот что прельщало Николая в первую очередь, вот к чему он стремился перед встречей с возлюбленной. Иногда, идя к ней через гастроном, он ловил себя на том, что похож на героев известного голливудского хита «Назад в будущее».

Он не знал и не хотел знать, что сталось с Любой в недалеком будущем, в его времени, в его стране, совсем иной, такой сложной и неспокойной. Быть может, удачно выскочила замуж, нарожала детей и теперь уже нянчит внуков, гуляет с ними по аллеям неизменного парка.

Он и не пытался разыскивать ее, возвращаясь в сегодняшнюю Пермь. А зачем? Зачем бередить душу печальным потрясением, которое принесет эта встреча? Ведь перед ним предстанет старая женщина с обязательной паутиной морщин, в матери ему годящаяся. И глаза ее наполнятся изумлением, и ему придется отнекиваться: нет, я не сын его, я такого не знаю! А еще, чего злого — она уже почиет в мире ином.

Ему нравилось плыть по течению, преодолевая лишь некоторое сопротивление омутов. Ему нравилось обитать и в этой реальности, и в той. И брать от той и другой все, что возможно. Сюда таскать старые заскорузлые двадцать-пятки, десятки и трешки, а также потрепанные видаки с кассетниками, раздобытые черт знает как. Туда — доллары, приобретенные у Жорика. Слава тебе, великая Америка! Слава тебе за то, что за столько лет ты не подверглась переворотам и дефолтам!

Он постучался в дверь, но не услышал изнутри ни единого звука. Тогда Коля спустился во двор и сел на лавочку.

Как мило, когда нет домофонов и такие простые дубовые двери, с улыбкой подумал он, щурясь от вечернего солнышка. Где-то поблизости шумела детвора, и Николай вспомнил свое детство. Вот так же и он где-то сейчас играет, наверно, да не где-то, а в другом районе, десять остановок на автобусе. Здесь Коля в родной двор не совался, все по той же причине — наименьшее сопротивление, минимум потрясений. Не портить кайф, не встречаться с самим собой и молодыми родителями! Меньше знаешь, лучше спишь — святая истина. Да еще и о петле гистерезиса забывать не стоит.

Конечно, искушение порой одолевало, но здравый смысл перевешивал.

Люба появилась на мысли о личной первой драке в родном дворе, случившейся как раз где-то в эту же пору. Или нет, двумя-тремя годами позже. Впрочем, неважно!

Люба шла летящей походкой. На ней было все по моде: плотные темные чулочки, гладкая серая юбочка до колен, дорогие полусапожки, которые он же и подарил, классический серый жакет с зелеными пуговицами. Лучезарная улыбка на круглом румяном личике. Приятные черты, чуть подпорченные большим носом. Едва покачивающиеся каштановые волосы до плеч с колечками на кончиках, в стиле а-ля-Барбара Брыльска.

Они познакомились случайно, вечером, в его первый же визит. Коля заглянул на почту, где работала Люба. Ему пришла в голову шальная идея. По-первости он не удержался и решил-таки на пробу сделать один маленький эксперимент с прошлым. Всю оставшуюся жизнь тетка из Ижевска корила себя, что не успела попрощаться с матерью, то есть с Колькиной бабушкой. Телеграмму-то дали вовремя, а тети Тани дома не было, пропадала на югах с новым хахалем. Уехала спонтанно, влюбилась и никому не сообщила. Да там же он ее и бросил.

Коля знал, что до смерти бабушки еще неделя (и четыре дня до инсульта), и что тетя Таня еще не уехала из дома, и в уме созрел текст:

«Таня тчк приезжай к маме тчк она сильно болеет тчк твоя сестра тчк»

Прочитав телеграмму, носатая девушка чуть повела бровью, посмотрела на Колю, который из окошка нахально ее разглядывал.

— Вы адрес забыли, — заметила девушка, спрятав карие глазки.

— Ах да, конечно, — спохватился Николай. — Сейчас допишу.

Она протянула ему этот забавный старинный бланк с синеватой шапкой «ТЕЛЕГРАММА», и он взял ручку и начал вписывать город, затем улицу, а сам вдруг сказал между делом:

— Девушка, а что вы делаете сегодня вечером?

Пошловато, конечно, и примитивно, но для восемьдесят третьего года сойдет, подумалось ему. Вот только кой черт дернул спросить? Видимо, понравилась, решил он. Все ему тут казалось таким милым и забавным, так пела душа от неожиданно оживших, уже было стертых, воспоминаний, что хотелось здесь, в прошлом, безобидно шкодить и безобразничать, в духе проделок Бегемота из «Мастера и Маргариты».