Визит к королеве - [2]

Он, конечно, сделал ошибку, положив книгу в пластиковый пакет. Острые углы переплета уже проткнули в нем дырки, а ручки пакета под весом тома становились все тоньше и тоньше и врезались в ладони Пейтела, оставляя на них красные полосы. Ему приходилось не только все время менять руки, но еще цепляться за выщербленные синие перила. Когда Пейтел наконец выбрался на платформу, он с облегчением опустил на нее пакет и принялся, растирая руки, читать надписи на станционном табло. «Путь 1, - гласила интересующая его строка, — Бэнк, через две минуты».

Пейтел прислонился к стене застекленного павильона для ожидания, защитившей его от легкого, но пробирающего до костей восточного ветра, и стал думать о предстоящих этим утром занятиях. Он второй год учился в Лондонском муниципальном университете в Сити; после окончания трехгодичного курса он должен был получить диплом специалиста в области — прикладной математики, хотя в том, что выбор его удачен, Пейтел не был так уж уверен. На будущий год надо будет начинать беспокоиться о работе… Впрочем, сейчас дела обстояли вполне удовлетворительно: благодаря хорошим отметкам гранту на образование ничто не грозило, и время, остававшееся от занятий, можно было потратить на раздобывание денег: хотя благодаря родителям он мог не думать о плате за квартиру, оставались другие серьезные расходы — одежда, учебники, развлечения.

Откуда-то издали донеслось тихое пыхтение: маленький сине-красный поезд из трех вагонов приближался к платформе. Пейтел прижал пакет к груди — хватит с него этих проклятых врезающихся в ладони ручек, — и с радостью подумал, что скоро избавится от ненавистной ноши. Его объявлением о продаже книги на страничке в Интернете заинтересовалась ученица ювелира, которая сочла, что сведения по металлургии стоят тех двадцати фунтов, которые просил Пейтел. Тот, со своей стороны, был рад избавиться от разочаровавшей его книги: он в свое время купил ее ради математического и статистического разделов, но через месяц после начала второго семестра обнаружил, что нужных ему тем они не содержат. С тех пор единственное применение, которое находила книга, заключалось в том, что мать Пейтела засушивала в ней цветы.

Поезд остановился у платформы и загудел; двери распахнулись. Из вагонов хлынул поток людей с портфелями и папками для бумаг. Тут и там из-под пальто и курток выглядывали белые халаты — поблизости находилась клиника, где проходили практику студенты-медики. Пейтел сел в последний вагон, от которого было бы ближе всего к выходу на его станции, и выбрал место в неиспользуемой кабине водителя: поезда управлялись теперь компьютерами, установленными где-то в комплексе Канари-Уорф. Нововведение сделало свободным сиденье перед широким окном, откуда пассажир-счастливчик мог любоваться во время поездки прекрасным видом.

Впрочем, Пейтел видел все это сто раз, а потому не обращал внимания на пейзаж, пока поезд по широкой дуге не стал пересекать реку вблизи Саут-Куай. Даже несмотря на то, что Пейтел кое-что знал об истории этого района, ему трудно было представить себе окрестности, теперь заполненные строительной техникой, такими, какими они были несколько десятилетий назад: со стоящими у причалов кораблями, с воздухом, черным от дыма сотен труб, с кранами, разгружающими товары со всех концов света. Для самого большого в мире торгового флота рукава Темзы были тогда превращены в удобные гавани; впрочем, все это давно исчезло, как только Британия перестала быть империей и царицей морей. После войны весь этот район, почти полностью разбомбленный, пришел в полный упадок. Те немногие строения, которые сохранились, постепенно разваливались от старости или человеческого небрежения. Теперь здесь снова начинала бурлить жизнь: на прибрежных участках, где когда-то были пристани для торговых кораблей, как грибы вырастали конторские здания. Только названия улиц и станций железнодорожной ветки Докландс сохраняли воспоминания о связанном с мореплаванием прошлом. Некоторые из старых погрузочных кранов все еще стояли на своих местах, однако склады за ними были перестроены в дорогие жилые апартаменты. Изящные черные бакланы ловили рыбу, ныряя с набережной, сохранившей название Причала Цапли, хотя причалов здесь давно уже не было. На их месте строилось все больше жилых домов и офисов, роскошных отелей и ресторанов, смотревшихся в воду, которая сделалась заметно чище — не то что в недавнем прошлом, когда нефть на поверхности чуть ли не вспыхивала, если уронить в реку спичку.

На станции Чедвелл Пейтел сошел с поезда, чтобы сделать пересадку на другую ветку, идущую до Тауэр-Гейтвей. Поезда пришлось ждать несколько минут. Станцию окружали четырех-пятиэтажные кирпичные дома, выглядевшие усталыми, измученными многолетними капризами погоды. Кое-где среди них высились десятиэтажные муниципальные жилые дома из разноцветного бетона, которые, несмотря на свою новизну, казались такими же усталыми. Район больше не был трущобным, хотя отец Пейтела никогда не уставал твердить жене и сыну, как им повезло, что оказалось по карману жить в лучшем месте. Он, конечно, был прав, но в результате Пейтелу, чтобы добраться до университета, каждый день приходилось три четверти часа ехать на поезде вместо пятнадцати минут пешком.