Византийская кунсткамера - [60]

• Они совершают крестное знамение пятью пальцами (35).

• Их епископы сражаются на войнах и оскверняют свои руки кровью убитых ими людей (38).

• Их епископы бреют бороды и все тело (39). Это делает их похожими на женщин (65).

• Они не почитают апостола Павла, на том основании, что он не был очевидцем деяний Христа, но на самом деле потому, что он упрекает римлян в своем послании к ним (47).

• Они не почитают Константина Великого как святого, потому что он построил Новый Рим, то есть Константинополь (49).

• Самое ужасное, что они позволяют псам входить в алтарь во время литургии (55). Они позволяют входить в церковь даже медведям (58).

• Говорят, что некоторые из них моются в собственной моче и даже пьют ее. Что может быть мерзостней? (75)

• Во время захвата Константинополя они превратили захваченные храмы и их развалины в конюшни (77).

• Когда они разграбили Святую Софию, то ввели мулов в алтарь, чтобы увезти свою добычу, и эти животные мочились и испражнялись внутри него (78).

Они ввели нечистую женщину в алтарь Святой Софии, где она благословляла их, восседая на горнем месте и передразнивая архиереев, пока, наконец, танцуя, не вышла из храма (80).

* * *

Ненависть к латинянам у византийцев достигла максимума после 1204 года. Патриарх-изгнанник Герман II даже молился в одной из проповедей, «чтобы Бог “положил мышцы Свои на медный лук, научил руки Свои сражаться” [Пс 17, 35], чтобы остановить быстрые руки латинян… и чтобы они голодали, как псы, не в состоянии больше радостно лакать кровь… Наш богохранимый самодержец Иоанн [III Ватац] крестил их собственной их кровью» (Гомилия на истинный Крест и против богомилов 1, PG 140, 641).

Отношение

Западные писатели XII–XIII веков называли византийцев «женственным народом», который «полностью превратился в баб». Они «не воинственны» и «полагаются на уловки, а не на оружие». Они «мягки и женоподобны, болтливы и лукавы, не умеют хранить верность и не честны по отношению к врагам»[33].

* * *

Византийцы считали, что латиняне настолько жестоки и звероподобны, что не в состоянии контролировать свои эмоции. И это можно использовать в войне против них. Когда войска Михаила VIII Палеолога (1259–1281) столкнулись с войсками Карла Анжуйского, византийские военачальники «решили, что вести открытую войну против противников неудобно, так как они многочисленней, очень хорошо вооружены и прекрасно защищены. Но лучше засадами и обстрелами с соседних высоких холмов раздражать их гордыню и тщеславие и побуждать к самовольному движению и нападению. Ведь италийский народ изначально вырос с такими привычками: если они организованно встречают неприятеля, то это крепкая и нерушимая стена, но, если они хоть немного сломают привычный строй, ничто не помешает врагам тотчас же легко взять их в плен. А иногда врожденное их неразумие и гордыня сильно вредят им, так как их нелегко выстроить в минуту ярости. Давно уже зная это, ромейское войско обходилось с ними при помощи хитростей и уловок» (Никифор Григора. Ромейская история 5, 6).

* * *

Согласно фантазиям бенедиктинского историка Гвиберта Ножанского (умер в 1124 году), император Алексей I Комнин приказал, чтобы каждая семья, где много сыновей, кастрировала одного из них и сделала его евнухом, тем самым лишая армию солдат. Он якобы также приказал, чтобы каждая семья, где много дочерей, сделала одну из них проституткой. Полагая, что византийские женщины гораздо красивее франкских, он использовал их как приманку для армии франков во Фракии (Деяния Бога через франков 1, 37).

* * *

Привычка латинян бриться заставила некоторых византийцев задаться юмористическим вопросом, действительно ли латинские мужчины были мужчинами, а не женщинами или евнухами. Афинский историк Лаоник Халкокондил (около 1468 года) так описал избрание нового папы: «Когда же подадут и посчитают голоса, они провозглашают его первосвященником… Они сажают его на скамейку с отверстием, так чтобы кто-то из специально назначенных людей мог потрогать его свисающие вниз яички, дабы стало ясно, что он мужчина. Ведь они считают, что в древности первосвященство в Риме получила женщина [легендарная папесса Иоанна]. Это не было видно снаружи, так как и мужчины почти во всей Италии и во всех западных землях обычно бреют бороду. А забеременев, она отправилась совершать евхаристию и родила ребенка во время евхаристии на глазах у всего народа. Именно поэтому, чтобы знать и не сомневаться, они касаются его, и прикоснувшийся восклицает: “Наш владыка — мужчина!”» (История 6, 27).

* * *

София Монферратская была второй женой наследника императорского престола Иоанна Палеолога (впоследствии императора, 1425–1448). Она была высокого роста и обладала таким телом, за которое можно было умереть, а распущенные светлые волосы доходили ей до лодыжек. Но в ее лице было как будто что-то гротескно неправильное. Жители Константинополя говорили про нее: «Спереди Великий пост, а сзади Пасха» (Очень уж они были религиозны, эти византийцы!). Иоанн никогда не занимался с ней любовью и развелся с ней, как только занял престол (Дука. История 20, 6).