Виват, гардемарины! - [21]

Друзья выправили оглобли, заложив их за старую сосну, и тут из-за поворота вылетел отряд Брильи. Увидев завал, он изо всех сил попытался сдержать лошадь.

Друзья вскочили в седла и повернули вслед за Анастасией.

Отряд наткнулся на завал. Кони закружили на месте, сбивая друг друга.

Соскочив на землю, Жак бросился к карете.

Брильи поднял пистолет и прицелился. Перед ним маячили, удаляясь, спины. Один из всадников выглядел менее расторопным, чем другие.

Брильи перевел пистолет на эту фигуру и спустил курок.

Пуля сорвала шляпу с Анастасии. Волосы выбились из узла и разметались по ветру. Она в ужасе оглянулась.

— Анастасия?! — воскликнул изумленный Брильи и, увидев вскинутые пистолеты своих сообщников, приказал:

— Не стрелять!

Он тяжело опустился на ступеньку кареты, руки его дрожали.

— Проклятье! — с ненавистью процедил Жак и наклонился к хозяину:

— Они далеко не уйдут, господин, это дорога на мельницу. Посмотрите…

Он показал на лошадей. Загнанные лошади жадно хватали губами снег и рассыпанное зерно.

С ходу обогнув мельницу, кони врезались в высокий сугроб. Дальше дороги не было.

— Все! Конец! — отчаянно крикнул Алеша, соскакивая с седла.

Перепуганный мельник, увидев возбужденных людей, захлопнул дверь.

Все спешились. Следом за Сашей беглецы решительно вошли в помещение.

Мельник угрюмо следил за ними.

Анастасия бессильно рухнула на лавку:

— Не могу больше…

Саша задвинул засов. Алеша подтащил тяжелую скамью к двери.

На столе красовался скупой и выразительный в своей лаконичности натюрморт — золотистая луковица, краюха ржаного хлеба, бутыль с мутноватой жидкостью.

Сбросив тяжелый плащ, Алеша выложил на стол несколько монет. Хозяин молча поставил перед ними кружки и крынку с молоком.

— Пей, — сказал Саша, пододвигая к Анастасии кружку.

Анастасия начала торопливо пить молоко.

— Не спеши, теперь у нас много времени, — усмехнулся Саша.

Анастасия удивленно округлила глаза и посмотрела в окно.

— Теперь Брильи не будет торопиться, — объяснил ей, нарезая хлеб, Алеша, — он понял, что мы в мышеловке. Он даст отдохнуть своим людям и только потом возьмется за нас.

— Он уверен, что герцогиня и ее дочь — с нами, и начнет торговаться.

Зачем ему лишние осложнения? сказал Саша.

— Сколько можно валять дурака? — возразил весело Алеша. — Рано или поздно он обнаружит обман и постарается избавиться от нас. — Алеша вдруг озорно запел:

«Не придешь ты ко мне на могилку…»

— А ты чего радуешься? — мрачно спросил Саша. — Мы, может быть, в самом деле Богу душу отдадим.

— Эх, Сашка! Побывал бы ты в моей шкуре! Что такое смерть рядом с позором? Когда человек чист, ему не страшно умереть!

— Брильи не посмеет… — Анастасия с ужасом смотрела на Алешу.

— Посме-ет. — Алеша с удовольствием уплетал хлеб. — Мы стали невольными свидетелями его игры и мешали ему. У него нет выбора.

— Так же, как и у нас. — Саша плеснул в кружку мутноватой жидкости. — Нам остается одно: морочить ему голову до первой пули. Когда он поймет, что его одурачили, Никита уже будет в Риге и расскажет все! А нам только этого и надо.

Алеша вздохнул:

— У Никиты нет никаких доказательств.

Церковь.

Руки священника опустили младенца в серебряную купель.

Младенец заулыбался и схватил священника за большой золотой крест.

Священник с ласковой улыбкой смотрел на младенца.

Рядом с купелью стояли крестные родители с маленькой девочкой, взволнованной и по-взрослому торжественной от предстоящих крестин.

В православном храме шел обряд крещения. За ритуалом наблюдала из бокового притвора Фике. Чтобы лучше видеть, она иногда поднималась на цыпочки и тянула шею. Потом подошла поближе.

Священник кропил всех святой водой.

Капли попали на лицо Фике. Она удивленно посмотрела на прихожан. Никто не вытирал святой воды, лица у всех были светлые.

Фике подошла ближе, подставив лицо, и священник, заметив это, окропил ее святой водой.

Торжественно, возвышенно запел хор.

В глазах Фике стояли слезы, мешаясь с каплями святой воды.

Никита вошел в церковь, ища глазами Фике, и замер, видя ее взволнованность и любуясь ею.

Фике почувствовала его взгляд, оглянулась и подошла к нему.

— За вами приехали казаки, — негромко сказал Никита.

— Как? Вы покидаете меня? — Она схватила его за руку. — Я не пущу вас! — И добавила почти умоляюще: — Не покидайте меня…

— Но я должен вернуться!

— А как же ваша клятва на постоялом дворе? — воскликнула она.

— Близ Риги?

— Поверьте, я всей душой ваш, но обстоятельства выше меня. Мои друзья в смертельной опасности. Я должен им помочь!

— Ка-ак! Вы все-таки встретились? — Она посмотрела на него с ласковым упреком. — И утаили это от меня? Я думала, между нами нет тайн.

— Не гневайтесь на меня, милая Фике. — Никита поцеловал ей руку, — Я все расскажу вам… потом. Где я найду вас в Петербурге?

— О, это не составит труда! — Фике положила ему руку на грудь. — Мы обязательно встретимся! И спасибо, милый князь, за нашу прекрасную тайну, которая сделала это путешествие таким… таким… — Она вдруг поцеловала его в щеку. — Я не забуду этого никогда.

Дверь в храм распахнулась, впустив клубы морозного воздуха. На пороге стояла раздраженная Иоганна.

— Фике! — крикнула она громко. — Сколько тебя ждать? Можно хоть немного подумать о приличии?!