Витязи морей - [27]

Контр-адмиралу Мекензи принадлежит заслуга первоначальной разбивки и застройки Севастополя как города. Каждый командир корабля привлекался к постройке дома для себя и казармы для своей команды, однако строительных материалов под рукой не было, как не было и строительных рабочих. На кораблях были, конечно, матросы-плотники, но не каменщики, а дома приходилось делать из камня за неимением леса. Из местных жителей каменщиков нашли только среди балаклавских греков, и им в помощь даны были матросы.

Имея в виду показать Севастополь Екатерине II во всей красе, Потемкин всячески нажимал на Мекензи, тот же — на своих адъютантов, а эти в свою очередь — на рабочие команды судов.

Готовый пиленый и бутовый камень привозили с развалин Херсонеса, но дело это далеко не пошло вначале по недостатку извести; потом наловчились класть камень на глине с морским песком, наконец, чтобы ускорить строительство, ограничивались стенами из плетня, обмазанного глиной; крыши же на всех постройках были камышовые, как это было принято в низовьях Днепра.

В то же время строились и разные мелкие суда, и пристань и устраивались кирпичные заводы, — вообще, работа кипела. Дома командиров судов расположились на берегу Южной бухты, и в ноябре Мекензи в своем доме, который, конечно, оказался и больше, и благоустроеннее всех других, дал первый бал.

С Севастополем, таким образом, связано было несколько лет службы Сенявина. По мере своих сил и положения он содействовал и первоначальному устройству этого города, и увеличению, хотя и мелкими судами, флота на Черном море. При нем учреждено было адмиралтейство в Херсонесе и Главное Черноморское управление, благодаря чему Черноморский флот получил отдельное от Балтийского бытие; при нем очень часто наезжал в Крым, неизменно навещая и Севастополь, князь Потемкин, причем Сенявин постоянно назначался к нему в ординарцы, так что Потемкин иногда подолгу беседовал с ним, привык к нему, называл его без чинов по имени.

Энергичный, находчивый, Сенявин перешел после смерти Мекензи адъютантом к новому командиру Севастопольского порта и флота графу Войновичу и в 1787 году, то есть 24 лет, был уже капитан-лейтенантом.

В этом году, как известно, Екатерина II приезжала в Крым, и Сенявин был очевидцем феерического путешествия «северной Семирамиды», так как с важными бумагами, полученными из Константинополя, был послан Войновичем к Потемкину, встретил его в Кременчуге и потом вместе с чрезвычайно многочисленным кортежем Екатерины возвратился в Крым.

О том, что ему пришлось наблюдать при этом, он довольно подробно говорит в своих воспоминаниях, но вполне естественно, что его наблюдения были поверхностными — иными при его положении они и не могли бы быть. Так, он, между прочим, описывает, как Екатерина обратилась к матросам-гребцам на приготовленном для нее в Севастополе катере: «Вон как далеко я ехала, чтобы только увидеть вас!» На что один из матросов ответил: «От ефтакой царицы все может статься!» — а Екатерина, оборотись к графу Войновичу, сказала по-французски с большим удовольствием: «Какие ораторы твои матросы!»

Бумаги, которые вез и привез Потемкину Сенявин, были действительно важные: они представляли донесения русского посла в Константинополе Булгакова о том, что турки готовятся к войне с Россией из-за Крыма. И турки в том же 1787 году, посадив Булгакова в Семибашенный замок, начали войну. В эту-то войну, тянувшуюся четыре года, отличился и выдвинулся Сенявин.

II

Так как турки ввели в Черное море свой сильный флот, то Потемкин приказал Войновичу отправиться для встречи и сражения с ними к берегам Румелии (Болгарии); но в сентябре обыкновенно бывают в Черном море так называемые равноденственные бури.

Об этом не забыли, конечно, но всей опасности плавания в такое время не учли и поплатились за это жестоко. Эскадру трепало штормом в виду Варны с такой силой, что один корабль потерял и мачты и руль, сделался игрушкой ветра и занесен был в подарок туркам прямо в Босфор, другое судно — фрегат «Крым» — затонуло, и ни один человек с него не спасся; та же участь грозила и адмиральскому кораблю «Преображение господне», и если этот корабль со всем его экипажем был все-таки спасен от гибели, то благодаря исключительной энергии Сенявина.

Трюм корабля был уже полон воды, и матросы надевали уже чистые рубахи, как это было принято делать в армии и флоте перед боем, когда каждому грозила смерть. К смерти готовились и все офицеры корабля, и сам Войнович — один только Сенявин не потерялся, не впал в отчаяние.

Он сам с топором в руках лазил по упавшим мачтам и обрубал такелаж, чтобы уменьшить раскачку корабля. Но главным была вода, с каждой минутой все глубже погружавшая корабль. Он выкрикивал приказания матросам насчет того, чтобы всеми средствами выкачивали воду из трюма, ему отвечали угрюмо: «Выкачивай сам море в море!» И истово крестились, готовясь к смерти.

И Сенявин начал работу сам.

Помпы уже не действовали, и он орудовал простым ушатом так старательно, что матросы, глядя на него, один за другим принялись ему помогать. Их было до восьмисот человек, и, когда все они наконец взялись за дело, вода в трюме заметно начала убывать.