Витя-Шушера и автомобиль - [6]

- Продолжать! - крикнул Физкультпривет.

Витя хотел встать, но Физкультпривет усадил его обратно, нажав рукой на Витино плечо.

- Не договорили. Ну? Твое слово?

- Я... это... не хочу продавать. - Уставясь перед собой, Витя долбил пяткой ямку в песке.

- Глупо. - Физкультпривет по-прежнему не снимал руки с Витиного плеча. - Ну... в общем, я тебе вот что скажу: тесть согласен тысячу переплатить. Сверх.

- Спасибо большое, не надо, - пробормотал Витя и наконец встал, вывернувшись из-под Физкультприветовой руки.

Он пошел на площадку. Бежать за остальными не было смысла, все равно он их не догонит, а Физкультпривет крикнул ему вслед:

- Две тысячи! Лады? Но больше он не даст! Договорились?

Витя молча покачал головой. Конечно, думал Витя, если б он сделал то, о чем просил Физкультпривет, они бы стали закадычными друзьями... Говорят ведь: услуга за услугу. А так - очень, очень скоро Физкультпривет снова спросит, кому подарить Синькова! "Вот именно, - подумал Витя, - станет он со мной дружить за просто так!" Но слишком уж непомерной была цена этой дружбы. И Витя, вздохнув, решил примириться с тем, что тут ему не повезло. Не во всем же должно везти человеку. И пусть: а то судьба, обозлившись на везунчика, может преподнести ему, в конце концов, какую-нибудь жуткую подлость.

В этот день Витя с Надей дежурили по классу. Хотя Витя все время путешествовал по чужим партам, дежурным, разумеется, считался он, а не все время меняющиеся Надины соседи. После уроков Надя принялась мыть полы; Витя сначала помог ей перетащить с места на место несколько парт, но затем Бурмусов, который тоже остался из-за Вити, нашел закатившийся под парту чей-то пластмассовый мячик, и они стали перекидываться мячом, бегая и скользя по мокрому полу.

Как быстро Витя привык к новой жизни! Казалось, так было всегда дружба Бурмусова и Петракова, тетрадки Сысоевой, "Витек" вместо "Шушеры"...

Надя беззлобно улыбалась, держа на весу мокрые и красные от холодной воды руки, потом отвела локтем прилипшие ко лбу волосы и снова взялась за тяжелую тряпку из мешковины. Закончив мыть, Надя выкрутила тряпку и раздвинула парты по местам, а Бурмусов с Витей, оставив надоевший мячик, принялись швыряться тряпкой - это было намного рискованнее, а следовательно, и намного интереснее.

Когда Надя несла к двери ведро, полное воды, тряпка, запущенная Бурмусовым в Витю, полетела ей в лицо. Выронив ведро, Надя выбросила обе руки вперед, и тряпка шмякнулась на пол. Ведро лежало на боку, а темно-коричневая жижа растекалась под партами.

Надя отвернулась и тихо всхлипнула.

- Слышь, чувишка, закрути свой фонтан, - неуверенно проговорил Витя. Он впервые видел, как Надя плачет.

Бурмусов дернул его за рукав.

- Атас! Драпаем!

Мама пришла на четвертый день. Когда Витя, вызванный классной, шел к кабинету директора, ему встретился Физкультпривет, искательно спросивший:

- Ну? Последнее твое слово?

- Ага! - весело крикнул Витя, тут же, впрочем, лишившийся своего веселья: рядом с мамой стоял Алик.

- Сына, - сказала мама, - сыночка!

Она была маленькой и тоненькой, словно девочка. Издали вообще можно было принять ее за Витину ровесницу - в коротенькой юбке и тонких белых носочках с нарисованной на них вишенкой. Нагрудный карман маминой блузки был украшен аппликацией: кроваво-красное сердце с надписью "Кисс ми" "Целуй меня", если перевести с английского. И чем ближе подходил Витя, тем явственнее проступали морщинки на мамином лице. Две у уголков рта, еще две на щеках, там, где раньше были смешные ямочки, а у глаз - паутинка гусиных лапок.

Алик, высокий, широкоплечий блондин с нежно-розоватым лицом, мужественным ртом и неопределенного мутно-голубого цвета равнодушными глазами, выглядел моложе мамы, и от вида ее носочков, морщинок и такого неуместного "Кисс ми" у Вити защемило сердце.

Директор вышел из своего кабинета, где все было застелено заляпанными известкой газетами и откуда воняло побелкой, и подошел к ним, держа билет кончиками пальцев, словно хрупкую и прекрасную бабочку. Он передал билет маме. Та сразу отдала его Алику, и он осмотрел билет с выражением тусклого любопытства. Вокруг собралось уже немало зевак. Сдерживаемые строгим взглядом директора, они теснились чуть поодаль.

Улыбнувшись своей полусонной улыбкой, Алик повернулся к маме; смуглое, маленькое мамино лицо гримасничало и кривилось, словно у отличницы, которая подсказывает нерадивому ученику.

Алик понял. Все с той же улыбкой он подошел к Вите и слегка похлопал его по голове крупной, вяловатой рукой. Наверное, точно так же Витю пошлепал бы ластой тюлень, если бы тюленю когда-нибудь пришло на ум это сделать. Витя вывернулся и грызнул, словно звереныш, эту ненавистную руку.

Все в миг умолкло, и все оцепенели, точно в аппарате остановилась пленка. Лишь Алик, отскочив, затряс рукой со следами Витиных зубов и втянул в себя воздух с тонким длинным всхлипом. И тогда Витя затопал ногами, замолотил воздух кулаками и завизжал так, что эхо отлетело от стен и возвратило Вите его визг.

- Не... не... не... - толчками вырывалось из Витиного горла и, наконец, вырвалось полностью: - Не хочу-у! Отдай мне его, отдай мне его, отда-ай! Лучше детский сад на эти деньги! Построить детский сад!.. Или купить телевизор в каждый класс! Цветной! Телеви-зор! В каждый класс!.. Я не хочу!! Отдай!!