Витки времени - [10]

Северные ворота были открыты, и мы бесшумно спустились по гладкому черному проходу, на полу которого лежал двухсантиметровый слой смертоносной пыли. Коридор, от которого в обе стороны, через равные промежутки ответвлялись другие, более узкие проходы, протянулся, возможно, метров на тридцать, направляясь в самое сердце огромной пирамиды. Дальше оказались вторые резные ворота, ворота, обшитые золотом, которые, при прикосновении к бронзовому рычажку, уходили в специальную нишу на потолке. Позже мы узнали, что их можно запереть изнутри. Очевидно, древние священники не очень-то доверяли своей пастве.

За дверью находился храм, являющийся подлинным чудом. Там был большой овальный зал, словно полое яйцо птицы Рух, возвышающийся, на семьдесят или даже сотню метров над гладкой, цвета зеленого моря, мостовой с вкраплениями золотых пятнышек. Черное однообразие наружной стороны храма не проникло внутрь, за исключением полосы, шедшей на уровне груди по всему периметру помещения. Величественный зал был полностью покрыт гладким белоснежным мрамором, с редкими прожилками металла: золотистого, зеленоватого и розового тонов. Именно малиновый цвет создал настоящий лабиринт под самым потолком храма, наполняя тусклое пространство вверху розоватой дымкой.

Как ни красив был храм, но от того, что находилось в центре громадного зала, я просто потерял дар речи! Огромная, метров на десять возвышавшаяся над гладким зеленым полом, — если считать от подошв до самого кончика воздетого вверх трезубца, — стояла чудесная, завораживающая статуя, сравнимая с лучшими работами великого скульптора Фидия. В розовой дымке, парящей над изумрудным полом, фигура казалась живой и чуть ли не священной. Наши голоса, даже все наши мысли затихли в ее присутствии. И правда, в этом языческом храме я ощутил истинную всеобъемлющую веру, необходимую и неизбежную, как само Время, более сильную, чем в какой-либо церкви на Земле. Док тоже это почувствовал, потому что я увидел, как он слегка присел, потом замер, запрокинув голову назад и вскоре распрямился. Если бы не шлем, я бы точно услышал, как он ахнул от изумления. Я опустил голову, до конца не веря глазам своим, а затем взглянул еще раз.

Ровный зеленый пол плавно поднимался на высоту, двух человеческих ростов, приобретая форму огромной вздымающей волны с пенистыми гребнями, так похожей на настоящую, что что-то во мне испугалось, словно вода может вот-вот обрушиться на нас, увлекая за собой. Из самого высокого, висящего в воздухе гребня, возникала тройка крылатых коней, тянущих на тонких золотых цепях золотую колесницу, полускрытую в бурлящем море. Величественных животных вырезали из безупречно белого мрамора вместе с гривами, хвостами, и частично сложенными крыльями, украшенными золотом. Это были кони самих богов, пытающихся вырваться из земных вод прямо в Рай, в бесконечность. Я взмолился, чтобы больше никогда не видеть вновь таких коней. Я бы этого просто не вынес.

В колеснице, одной рукой небрежно держа золотые поводья, а в другой повелительно воздев в воздух золотой трезубец, стояла колоссальная фигура человека, вернее, бога, спокойного и величественного, живого и свежего, точно роза. Его ноги были широко расставлены, а мускулистые руки и грудь прикрывал один-единственный развевающийся на ветру кусок ткани. Золотую бороду и длинные светлые локоны вьющихся волос трепал бушующий вокруг ураган, с которым бог и боролся. В его спокойном лице, в устремленных вдаль глазах, помимо величия и надежды, виднелись едва заметная грусть и тоска.

Тут и там в бурлящих волнах, цепляющиеся за черные спины дельфинов, плыли белые и золотистые женские фигуры, нереиды, прощающиеся со своим повелителем. Их лица, глядящие в середину композиции, сковала печаль, великая печаль, но в них также читались вера и надежда, те самые, что застыли в глазах бога морей, навсегда покидающего по зову Олимпа своих детей и свое царство.

ШЛЕМ ДОКА был уже снят, брошен и забыт, а он сам стоял перед плитой из светящегося металла высотой с человека и расположенной возле скульптуры. Я слышал, как док бормотал, частично про себя, частично обращаясь ко мне и к миру:

— По велению Посейдона, в дар детям Атласа в Начале, воздвигнутая по Его воле в Его храме в Юздрале, первом городе подземного мира, пятом городе Атлантиды со дня его Преобразования по гневной воле Зевса! Смотрите, сыны Атласа, смотрите и повинуйтесь!

Какое-то время он помолчал, затем добавил:

— «После Преобразования». Происходили и более странные совпадения, но ты только подумай… Это… Это же прекрасно!

Док встал вполуоборот ко мне:

— Джек, ты знаешь Платона? Читал «Тимея» и «Крития»?

— Нет, док. Простите. Студентам технических факультетов не полагается разбираться в древней культуре. Это не для них.

— Пожалуй. Обычно так и бывает. Но я рад, что кое-что читал, когда учился в колледже, несмотря на то, что меня называли в те времена зубрилой и переучившимся. Но про Атлантиду-то ты слышал?

— Да, конечно. Это же миф, разве нет?

— Много умных людей считает, что нет. И я один из них. Джек, кажется, мы были правы.