Витебский вокзал, или Вечерние прогулки через годы - [149]

31 мая. Премьера книги длилась 2.30. Вели Попкович и Рублевский. Конопелько: "Мы не отдаем себе отчета, кто те, живущие рядом, а это уже плеяда идущих впереди - Короткевич, Быков, Бородулин, Симанович…". Израиль Мазья: его параллель - "как для белорусов "А хто там ідзе?" - так для евреев "Имею честь принадлежать…". Слава Савинов, который подарил мне целую кассету с песнями на мои стихи, пел "Линию жизни": "Может, линия жизни сквозная проложила такие пути. В этом городе все меня знают, ну не то что бы все, но почти… И на Замковой или Садовой, как заветного друга плечо, помогало мне чье-нибудь слово, и, надеюсь, поможет еще…"

6 июня. Большой мой день, который начался в 3.30. Две машины на Оршу. В 5 из поезда вышли Евтушенко, Пастернак, Ан. Стреляный. По дороге в машине с Евтушенко. Он уже на перроне: "А это знаменитый Симанович…" Рассказал, как в архиве нашел письмо Матуковского против исполнения "Бабьего Яра", симфонии Шостаковича, "а ведь он мне до того подарил книгу с пушкинским автографом". Разговор о том, что мы давно знакомы, и встреча в Калинковичах, и вечер памяти Симонова. Привел его в гостиницу "Эридан". А потом - все утро вместе. Дома я спросил, что будем пить, и услыхал: "Там стоит "русская" - открывай…" А когда Эм сказала, что только вошла после дороги и что сейчас вытащит из чемодана израильские сладости, он спросил: "А есть ли хоть одна бульбина и кусок сала?". Это у меня было… А когда я сделал хороший крепкий кофе, Евгений вдруг спросил: "А маца у тебя есть?" Мацы у меня не было, всю съели гости… "Эх, ты, - сказал укоризненно Евтушенко, а еще и знаменитый еврей, у Шагала, небось, маца нашлась бы…".

Вместе со всеми гостями мы отправились потом по Шагаловским местам. Праздник я начал ровно в 18. У Пушкина никогда еще не собиралось столько людей, даже на открытии памятника. Я прочел "За годом год", потом выступали: Попкович, Некляев, Конопелько, Законников, Бележенко, Ламан. Как и просил Бородулин, я дал ему слово в конце. Потом прочел "Молодик" с посвящением Евтушенко, мы обнялись и расцеловались, и после этого он прочел новые стихи о свободе, встреченные овацией…

Вечером в театре была презентация тома "Строфы века". Я только прочел "Поэзия вопросы задавала о мире и войне, добре и зле. Поэзия ответов не давала, но если в чьи-то души западала - то значит, оставалась на земле". И дал ему слово. И, конечно, это был фейерверк. Он мало читал свои стихи, но читал по памяти сотни строк именитых и менее известных поэтов. Мне он сказал, что не включал русских поэтов, живущих в республиках, о чем сожалеет, как и о том, что не взял стихи Шагала, считая, что это не русская поэзия… На банкете Евтушенко пел песни на свои стихи, острил и даже пустился в пляс. А ночью с Сергеем и Мишей съездил в мастерскую Олега Крошкина и купил картину… Еще, сидя у меня, он попросил найти его публикацию "Запасников" и переписал их для Музея Шагала. А потом подписал мне свой трехтомник и с мальчишечьей гордостью вскочил из-за столика, долговязый, улыбающийся: "Послушай, что я тебе написал, как зарифмовал твою фамилию!.." И с томом в руках, но не заглядывая в него, наизусть: "Дорогому Давиду Симановичу - редчайшему экспонату идеализма, одному из самих милых осколков "проклятого прошлого" с благодарностью за все, что ты сдедал для Шагала, для Витебска, для человечества. Порой совсем невыносимо ночью. Ничто не лечит. Но вспомню - существует Симанович - и сразу легче…"

26 июня. Вечернею прогулкой через годы я этот день, как гостя, провожал. Как символ вдохновенья и свободы, сияет мне мой Витебский вокзал!..

На Витебском вокзале – родные и друзья.

Они мне помогали, чтоб стали ближе дали. И благодарен я:

Виктору Фарберу,

Нине Городецкой,

Леониду Левину,

Аркадию Шульману

и ЕКЦ “Мишпоха”

Давид Симанович

25 января 2006 г.