Vita Nostra. Работа над ошибками - [4]

Это было едва ли не самое страшное в ее жизни искушение. Из-за нахлынувших слез Сашка с трудом могла разглядеть своего куратора, а он тем временем снял темные очки — что делал только в исключительных случаях.

«Решилась, — сказала она, рыдая. — Я хочу окончить Институт. Стать частью Речи. Прозвучать. Я пойду завтра на экзамен».

Его глаза будто осветились изнутри, Сашка отшатнулась. «Это твое последнее слово?» — спросил он вкрадчиво. И Сашка зажмурилась: «Да».

…Черный внедорожник летел по трассе, и пейзажи вокруг оставались позади и в прошлом. Допустимая скорость на шоссе была огромная, но Фарит, кажется, и ее превышал.

— Вспомнила? — спросил удовлетворенно, будто заранее радуясь Сашкиной хорошей памяти.

— Но ведь я, — она почувствовала себя раздвоившейся, угодившей в провал между тем зимним днем и этим почти летним, — я в тот раз… Я отказалась!

— А она, — сказал Фарит неторопливо, с оттяжкой, — она согласилась и очень обрадовалась.

«Развилка, — подумала Сашка. — Он поймал меня на развилке. Я пошла на экзамен… но другая я, та, что согласилась вернуться в прошлое, проснулась на раскладушке в городе у моря, в шестнадцать лет. И в ее жизни не было никакого Фарита. Ни золотых монет. Ни Института Специальных Технологий. Та девушка видела страшный сон… и потом забыла его. Поступила в обычный университет. Выскочила замуж за Ваню Конева. А потом… потом… уснула за рулем и вылетела на встречку».

— Вы сделали резервную копию, — прошептала Сашка. — Другую проекцию… меня.

— Грубо сформулировано, но точно по смыслу, — он усмехнулся.

— И вы убили ее, потому что я… провалила экзамен?!

— Ее убил второй закон Ньютона, — сказал он с сожалением. — Ускорение прямо пропорционально вызывающей его силе и обратно пропорционально массе материальной точки.

— Но ведь это я провалила экзамен! А в автобус врезалась она!

— Эта женщина, — сказал Коженников, — существовала на свете только для того, чтобы врезаться в автобус.

Сашка ощутила, как спина под тонким свитером покрывается инеем.

— Вся ее жизнь, — безжалостно продолжал Коженников, — была привязана к моменту смерти, как реализации замысла. Жизнь была негодная, унылая и пустая, а вот смерть…

Сашка почувствовала обиду, будто при ней унизили близкого человека:

— Нормальная жизнь! Она до последнего пыталась сохранить семью… Она никого не насиловала, не обижала… даже на встречной полосе — она никого не убила! Почему вы говорите о ней в таком тоне?!

— Ты права, я к ней предвзят, — сказал он после паузы, к огромному Сашкиному удивлению. — Видишь ли, она струсила и отступила. И получила то, чего заслуживала. В общем зачете — совсем не плохо, ну согласись. Она даже испугаться не успела.

— А я? — Сашка вдруг охрипла.

— Что — ты?

— Что заслужила я? — спросила она почти беззвучно. — Что со мной будет?

— Все будет хорошо, — сказал он легко, но с подтекстом. — Если ты, конечно, проявишь себя дисциплинированным человеком.

Эту фразу он говорил ей в отрочестве, в момент кромешного ужаса и жалобного удивления: за что?! Почему я, в чем я провинилась, чем это заслужила?! Сашке сделалось еще холоднее, она съежилась, желая полностью утонуть в массивном кресле внедорожника.

По-прежнему глядя на дорогу, Коженников включил обогрев в салоне:

— Тебе придется вернуться в Институт и сделать работу над ошибками. Это больнее, чем просто начинать с чистого листа. Четвертый курс будет непростым.

Он по-прежнему придерживал руль расслабленно, двумя пальцами. У Сашки мелькнула дикая мысль, мерзкая и притягательная: если на такой скорости взять да и вывернуть руль в сторону, успеет ли Фарит остановить ее?

— Ты как маленькая, — пробормотал он укоризненно. — Первый курс, истерики, фантазии… Перестань.

Он на секунду включил «дворники», сметая с лобового стекла трупы разбитых мошек.

— Я просто мошка, — сказала Сашка, не успев подумать. — Ускорение прямо пропорционально вызывающей его силе…

— Стоп, — он на секунду повернул к ней голову. — Ты прекрасно знаешь, что я не требую невозможного. Трудно, да. Но реально. И поверь, я избавил тебя от куда худшей участи. И поверь, это было не просто.

Сашка сдавила рюкзак на своих коленях так, что хрустнули карандаши внутри.

— А… зачем?

— Мне с тобой интересно, — он, кажется, не шутил. — Ты опять оказалась не тем, кем считали тебя преподаватели. Мне любопытно, на что еще ты способна… И что из тебя получится. Может статься, что ничего, и тогда я напрасно играю с тобой в бирюльки посредством времени, пространства и искаженной реальности.

— Вы играете, — Сашка сама услышала, каким глухим, тяжелым и старушечьим сделался ее голос на этих словах. — Играете… А… Валентин?

— Какой Валентин? — спросил Фарит с чуть подчеркнутым, деланым удивлением.

— Муж моей мамы, — выговорила Сашка, уже все понимая, но не желая верить. — Отец ее сына… моего брата… который родился, когда я была на втором курсе…

— Валентин, — сказал Коженников, — их внезапная любовь с твоей мамой, ребенок… были нужны, чтобы тебя без эксцессов отпустили учиться в Торпу. Александра не поступила в Институт — ее мать никогда не сошлась с Валентином — их сына нет и не было.