Vita cyclus - [23]

Гарри прокручивал в уме все, что когда-либо читал, слышал или видел. Вспоминал реальные, исторически достоверные случаи, когда в экстремальных условиях от дикого голода люди ели друг друга.

Он воображал, что создаст космический корабль и что из этого может получиться: «Если представить, что численность людей на корабле увеличится до критической цифры, то чем это может обернуться. Высока вероятность того, что начнется смертоубийственная война за выживание, в ходе которой люди будут руководствоваться единственным принципом — каждый сам за себя!»

Эти мысли ужасали Гарри Смита, глубоко нравственного человека. «Если это все-таки произойдет, — размышлял он, — то, скорее всего, люди разделятся на несколько враждующих группировок, в каждой из которых их будет объединять определенное убеждение. Война между этими группами будет вестись до тех пор, пока для оставшихся людей не освободится место, пока им не будет хватать еды и воздуха на корабле. Но через время людей, по естественным причинам, снова станет больше того количества, на какое рассчитаны условия жизни на корабле, — и война за выживание разразится вновь и будет вестись по тем же жестоким правилам, которые диктуют инстинкты самосохранения и сохранения своих детей и родных. Этих составляющих вполне достаточно, чтобы операция по спасению человечества превратилась в самую провальную затею за всю его историю. При таком раскладе последняя надежда на спасение самоуничтожится!»

Возникая одна из другой, мысли его сливались в течение недель и месяцев долгих раздумий, превращаясь в ряд печальных откровений. Гарри Смит думал: «Земля дает человечеству возможность процветать как виду, но этот вид, внося изменения в гармоничное и идеальнейшее устройство планеты, губит ее, тем самым ограничивая себя в возможном процветании, ставя под сомнение саму возможность дальнейшего развития и жизни. Людям трудно проецировать частное на общее, поэтому многие, даже те, кто считаются успешными людьми, не в состоянии увидеть, насколько некоторые их поступки губительны для окружающего мира. „Не руби сук, на котором сидишь“, „Не плюй в колодец, пригодится воды напиться“ — известные пословицы отражают пагубность деяний, направленных против их деятеля, но не напрямую, а опосредованно. Ни одно другое животное, кроме человека, не делает ничего, что может навредить представителям его вида в целом. Наоборот, все в их деятельности, включая механизмы адаптации, инстинкты, развивающиеся в результате эволюции, наделяют других животных теми навыками, которые обусловливают их более вероятный успех на пути к развитию и процветанию их видов».

И действительно, у людей, отличающихся, казалось бы, более совершенной нервной деятельностью от других животных, все наоборот. Человек, за счет способности к выбору, движимый своими потребностями, которые не всегда согласуются с заложенными в него природой и призванными ему помогать выживать инстинктами, способен вопреки здравому смыслу и собственному благу совершать поступки в корне неправильные и губительные. Причем действенность некоторых из этих поступков может длиться в течение нескольких поколений, наследующих от предков по типу преемственности их губительное начало. Не абсурдна ли сама мысль о таком положении вещей?

Гарри вспомнил сказку, в которой описывалось, как человек, долго летевший на большом орле, срезал свою плоть, скармливая ее птице, когда та изнемогала от голода, чтобы долететь туда, куда ему было необходимо попасть и куда его могла донести только эта птица. Этому человеку обязательно нужно было лететь, и он отрезал от своего тела куски. А если представить, что на этой птице летят два человека, не связанных родственными, семейными или иными чрезвычайно прочными связями? Тогда, без сомнения, в абсолютном большинстве случаев тот, кто сильнее, воспользуется телом второго, чтобы, скармливая его голодной птице, благополучно добраться до желаемого места. Есть ли люди, которые ради собственного спасения стали бы терзать свое тело, если эту пытку можно переложить на другого человека?

«Что же тогда делать? — раздумывал Гарри Смит. — Как быть? Конечно, может, ничего и не произойдет, может, нечего и опасаться? Но я не могу быть беспечным теперь, когда у меня есть жена и ребенок и я должен думать об их будущем. Тем более что я никогда не ошибался в прогнозах. А сегодня более чем достаточно данных, чтобы с высокой степенью уверенности предположить, что Землю ждет трагедия, которую люди сотворят собственными руками».

Подобные мысли не оставляли Смита. День ото дня он разрабатывал все новые планы спасения, все больше анализировал объективные факты.

«Чтобы с максимальной пользой использовать столь дивный и необыкновенный дар маленького острова, — размышлял он, — благодаря которому у меня появились сын и надежда на то, что он переживет меня, я должен приложить все усилия, дабы обеспечить Сэмюэлу будущее. Я должен сделать все, на что способен и на что у меня хватит сил и средств. Ведь это чудо, что по воле судьбы и желанию Лилии мы с ней высадились на один из миллионов островов в Тихом океане, где испытали, можно сказать, впервые за семь лет совместной жизни, неудержимое желание стать родителями, а затем на двух гектарах песка наткнулись на метеорит, пролежавший в этом месте миллион лет!..»