Вирус либерализма: перманентная война и американизация мира - [3]

Экономика, таким образом, превращается в рассуждения, которые не имеют своей целью познание реальности; ее функцией становится не более чем попытка узаконить капитализм, приписывая ему имманентные качества, которыми он не может обладать. Чистая экономика становится теорией вымышленного мира.

Господствующие силы являются таковыми потому, что им удается навязать жертвам свои формулировки. «Эксперты» этой условной экономики сумели создать иллюзию, что их анализ и выводы носят характер императива, так как они «научны», а следовательно, объективны, нейтральны и неизбежны. Это неправда. Так называемая чистая экономика, на которой основывается их анализ, имеет дело не с реальностью, а с вымышленной системой, которая не обращается к реальности, а поворачивается к ней спиной. Реально существующий капитализм — нечто совсем иное. Эта воображаемая экономика смешивает понятия и путает прогресс с экспансией капитализма, а рынок — с капитализмом. И для того чтобы создать эффективные стратегии, социальные движения должны освободиться от этой путаницы.

Смешение двух концепций — реальности (капиталистической экспансии) и желаемого (прогресса в точно оговоренном смысле) — лежит в основе множества разочарований, выраженных в критике применяемых мер. В господствующих рассуждениях понятия постоянно смешиваются. Они предлагают меры по экспансии капитала, а затем называют «развитием» то, что получилось или должно получиться.

Экспансия капитала не подразумевает каких-либо результатов, которые можно было бы признать годными в плане «развития». Она не предполагает, на-I пример, полной занятости или предварительно оговоренных средств, предназначенных для покрытия неравного (или равного) распределения доходов.

Эта логика может повлечь за собой, при определенных условиях, и экономический рост, и стагнацию, и расширение занятости, и ее сокращение, может уменьшить неравенство доходов или же усугубить его — в зависимости от обстоятельств.

Опять же постоянная путаница понятий «рыночная экономика» и «капиталистическая экономика» становится причиной опасной слабости критики внедряемых стратегий. «Рынок», который по своей природе предполагает конкуренцию, — это не «капитализм», определяемый именно теми границами конкуренции, которые подразумеваются наличием монополий или олигополий (для ограниченного числа людей) на частную собственность. «Рынок» и капитализм представляют собой два разных понятия. Реально существующий капитализм, как прекрасно показывает в своем анализе Бродель, является противоположностью даже воображаемого рынка.

К тому же реально существующий капитализм не функционирует даже как система конкуренции между теми, кто получает выгоду от монополии на собственность, или конкуренции между ними и остальными. Функционирование этой системы требует вмешательства коллективного органа власти, представляющего капитал в целом. Таким образом, государство неотделимо от капитализма. Меры экономической политики капитала — стало быть, и государства, в той степени, в которой оно представляет капитал, — характеризуются конкретными логическими этапами. Именно этими логическими этапами объясняется тот факт, что в определенные периоды времени экспансия капитала влечет за собой рост занятости, а в другие — ее сокращение. Эти логические этапы не являются проявлением «законов рынка», сформулированных абстрактно, а подчиняются требованиям рентабельности капитала при определенных исторических условиях.

«Закона капиталистической экспансии», который действует чуть ли не как сверхъестественная сила, не существует. Не существует исторического детерминизма, который бы предшествовал истории. Тенденции, присущие логике капитала, постоянно сталкиваются с силами, противостоящими их действию. Реальная история, таким образом, является продуктом столкновения между логикой экспансии капитала и развитием общественных сил, противостоящих его экспансии.

В этом смысле государство редко является просто государством капитала: оно находится в самом центре конфликта между капиталом и обществом.

Например, индустриализация послевоенного периода с 1945 по 1990 годы не была естественным результатом экспансии капитала, а скорее была вызвана теми условиями, которые накладывали на капитал победы национально-освободительных движений, вынуждавшие стремящийся к глобализации капитал приспосабливаться к этой индустриализации. И эрозия эффективности национального государства, вызванная капиталистической глобализацией, не является непреложным детерминантом будущего. Напротив, реакция национальных государств на глобализацию может задать глобальной экспансии непредсказуемую траекторию в лучшую или худшую сторону в зависимости от обстоятельств. Например, важные изменения в капиталистическое регулирование может внести забота о состоянии окружающей среды, находящаяся в конфликте с логикой капитала (по своей природе краткосрочной). Такие примеры можно приводить до бесконечности.

Эффективные решения этих сложнейших задач могут быть найдены только в том случае, если мы поймем, что история не подчиняется непогрешимым экономическим законам. История складывается из общественных реакций на описываемые этими законами тенденции, которые, в свою очередь, определяются общественными отношениями в сфере действия этих законов. Эти «антисис-темные» силы — если говорить об их упорядоченном, связном и эффективном противодействии одностороннему и тотальному подчинению требованиям мнимых законов (на самом деле просто-напросто закону прибыли, который характерен для капитализма как системы) — влияют на ход развития реальной истории не меньше, чем «чистая» логика капиталистического накопления. Эти силы управляют возможностями и формами экспансии, которая развивается в заданных ими рамках.