Вирус, который сломал планету. Почему SARS-CoV-2 такой особенный и что нам с ним делать - [95]

Заключение

Я пишу эти строки в октябре, спустя девять месяцев после начала эпидемии. Это были самые странные девять месяцев за многие десятилетия. И не только потому, что размеренное существование планеты поломали не атомная война, мировой голод или глобальное потепление, а банальный респираторный вирус. Девять месяцев ковида выявили огромное количество багов и особенностей людей и государственных систем, которые способны нанести куда больший вред, чем самый смертоносный вирус. Люди массово проявляли недоверие властям, склонность полагаться не на официальную информацию, а на гуляющие по интернету фейки, уверенность, что можно быть умнее медиков и ученых, ничего не понимая в сути вопроса и при этом не желая хоть немного разобраться. Кроме того, во всей красе расцвел принцип «Моя свобода и комфорт важнее здоровья и жизни других людей».

Государства, со своей стороны, демонстрировали неспособность планомерно проводить выдержанную политику, не качаясь от сверхжестких ограничений до полной расслабленности, пагубную склонность ждать до последнего прежде, чем вводить необходимые меры, тенденцию проталкивать необоснованные рекомендации, готовность замалчивать проблемы и делать вид, что само рассосется.

Разумеется, редко у какого человека или государства был весь этот набор, но тем не менее очень многие пункты списка проявились у, казалось бы, самых разумных персон и в странах с самой взвешенной (до сих пор) политикой.

Неприятно отличились и организации по защите здравоохранения вроде ВОЗ или CDC и FDA, которые то тянули с изменением очевидно нерелевантных рекомендаций вроде заливания всего вокруг санитайзером, то внезапно включали в список лекарств средства с недоказанной эффективностью (потом, правда, по-тихому исключали, но, как говорится, осадочек остался). Кроме того, обнаружилось, что системы контроля за заболеваниями во всем мире устроены так, будто этим процессом руководил импульсивный подросток: работы и исследования по профилактике либо полностью задвигались, либо проводились по остаточному принципу.

Наконец, эта пандемия подсветила слабые и сильные стороны современного научного процесса. До ковида публикация статей длилась много месяцев: пока авторы напишут текст, пока отправят его в журнал, пока журнал отправит статью рецензентом, пока те напишут свои замечания, пока ученые все переделают… Уже в январе стало понятно, что такими темпами вирус не победить, и ученые начали выкладывать результаты своих исследований на бесплатные архивы препринтов сразу, как только получали их. Разумеется, многое из опубликованного таким образом позже оказалась нерелевантным, но научное сообщество неожиданно для себя выяснило, что способно к самоочищению, и откровенная ерунда или фейки тут же выявлялись и отбрасывались.

Практика быстрого выкладывания результатов привела к невероятному скачку в скорости накопления знаний. Никогда прежде данные о каком-либо новом явлении не появлялись так быстро. Конечно, никогда еще столько лабораторий по всему миру не бросали свои дела, чтобы заняться одной проблемой, но все же радикальное сокращение сроков от момента завершения эксперимента до публикации текста переоценить невозможно. С другой стороны, когда все кинулись срочно изучать, что же мы в середине XXI века знаем о такой, казалось бы, банальной вещи как простуды, выяснилось, что примерно ничего. Исследования во всем мире фокусировались прежде всего на хайповых темах — потому что на них проще получить финансирование. В результате огромное количество фундаментальных вопросов так и остается неизученным — и в 2020 году это стоило жизни сотням тысяч людей.

Будут ли эти ошибки учтены и по возможности исправлены, укоренятся ли новые практики в здравоохранении и науке или после спада пандемии все потихоньку вернутся к доковидному образу жизни — покажет время. Но хочется надеяться, что катастрофические неудачи 2020 года хотя бы немного сократят наши потери в будущих сражениях с пока неизвестными патогенами. А возможно, даже и предотвратят некоторые из них.

Словарь

Адаптивный иммунитет. То же, что приобретенный иммунитет. Часть общей системы иммунитета, которая подстраивается под каждый новый патоген. При первой встрече с чужеродным и потенциально опасным агентом компоненты системы адаптивного иммунитета приблизительно узнают его, ориентируясь по встроенной библиотеке. В ходе развивающегося иммунного ответа инструменты системы адаптивного иммунитета настраиваются конкретно на этот патоген, так, что при следующей встрече иммунная система моментально распозна́ет его и эффективно обезвредит.

Адъювант. Вещество, которое добавляют в состав некоторых вакцин, чтобы усилить их эффект. Адъювант может вызывать местное раздражение, привлекая внимание иммунной системы, или, например, «собирать» на себя основной компонент вакцины (иммуноген), чтобы тот дольше действовал.

Аминокислота. Одна из 20 базовых блоков, из которых построены белки.

Антиген. Чужеродная молекула или ее часть, которую узнают антитела.

Антитело. Белковая молекула форме буквы Y. Каждое антитело узнает строго определенный фрагмент той или иной чужеродной молекулы и рожками игрека накрепко связывается с ним. Ножку игрека, в свою очередь, узнают различные иммунные клетки. Таким образом, антитела помечают патогены, чтобы иммунным клеткам было легче узнать их. Кроме того, некоторые антитела могут самостоятельно обезвреживать патоген. Такие антитела называются нейтрализующими.