Вирус бессмертия - [32]

– Так-так-так! – Профессор расправил платок и вертел его перед глазами, покачивая головой и прицокивая языком. – А ты знаешь, что за узор на этом платке? – сказал он. – Это клинопись! Древнее шумерское письмо. Такими буквами писали пять тысяч лет назад в Междуречье. Странно, что ваша Зульфия Ибрагимовна знает такие вещи. Наверное, она очень образованный человек.

– Да! Она очень умная, – кивнула Варя. – А вы можете это прочесть?

– Ну нет, я не специалист в этой области. – Варшавский развел руками. – Вот мой знакомый, профессор Шилейко, запросто назвал бы тебе каждый знак. Он всю жизнь занимается только Шумером и даже выучил шумерский язык. А ваша Зульфия Ибрагимовна, скорее всего, использовала отдельные знаки из какой-нибудь научной публикации, а не осмысленный текст. Она могла их взять, например, из журнала «Восток», где печатался Шилейко. Вот посмотри, одни и те же знаки повторяются слишком часто. В осмысленном тексте такого быть не может, а в орнаменте это как раз и ценится. Но все равно, это не умаляет достоинств Зульфии Ибрагимовны. И подтверждает мою теорию. Вот такие люди и спасут нашу страну. Люди интересующиеся, энергичные, любящие свое дело.

– Может быть, – прошептала Варя со вздохом, принимая назад свой платок. – Только не все доживут до этого дня, к сожалению.

Она украдкой посмотрела в совсем уже темное окно, завешенное тюлевой занавеской. Окна Вариной квартиры, вернее, квартиры отца, выходили прямо на Петровский бульвар и были отлично видны из квартиры профессора. В большой комнате, где любил, сидя под репродуктором, курить дед, окна светились электричеством, и Варя успокоилась – значит, тетя Вера приходила. Накормила деда, включила ему свет. А незваных гостей там, наверное, еще нет, подумала девушка. Они бы свет включать не стали.

Чай в маленькой чашечке остывал быстрее, чем в обычном стакане, его было удобно и приятно пить, не обжигая язык. Варя допила чашечку залпом, и Ли снова наполнил ее стаканчик.

После второй порции Варя ощутила отчетливый прилив бодрости, настолько сильный, что он походил на опьянение. Он только не был тяжелым, как опьянение, а наоборот – легким и радостным.

«Все с Павкой будет в порядке, – подумалось ей. – Профессор Варшавский поможет обязательно. Отец о нем очень тепло отзывался. И наверху его ценят. Значит, все будет хорошо».

Напряжение дня стремительно покидало ее, наполняя тело золотистым сиянием и жаждой деятельности.

– Очень хороший напиток, – сказала она, обращаясь больше к Ли, чем к профессору. – Он убивает все дурные и бесполезные мысли.

Ли улыбнулся, и вокруг его глаз появились морщинки, как лучи вокруг солнца.

– К сожалению, не каждый может себе позволить такой, – вздохнул Варшавский. – Но от имени трудового народа мне выдают не только грамоты.

«Да он их грабит! – мелькнуло у девушки в голове. – Большевики грабят народ. А профессор их. Понятно, что он взялся грабить большевиков, потому что ничего другого не может с этой властью поделать. Он почти как Робин Гуд. Только Робин отдавал деньги бедным, а что делает с деньгами профессор? Не все же на чай уходит! И что отдает взамен – тоже неизвестно».

Она взглянула на Варшавского с новым интересом. Похоже, есть какой-то способ жить в этой стране и не стать тлей, винтиком, картонной фигуркой или даже карандашным рисунком на бумаге, который можно просто стереть.

Ли трижды наполнял кипятком чайник, и с каждым разом вкус чая менялся, приобретя под конец уже не терпкий, а сладкий, прямо-таки медовый оттенок. Голова слегка пошла кругом. Китаец выплеснул остатки кипятка на фигурку божка, которая все это время молчаливо наблюдала за людьми с края подноса, и неожиданно божок засвистел, как бы в благодарность за приношение жертвы.

– Как это? – удивилась девушка.

– Очень просто, – усмехнулся Ли. – Воздух. Внутри фигурки воздух, кипяток нагревает его, и он выходит наружу через свисток.

Варя подумала, что объяснение простое и реальное, но это не уменьшает его чудесности. Наверное, это и есть счастье: когда простое – чудесно!

– Пора спать, – сказал профессор. – Спальню я позволю себе оставить за собой, с китайцем в одной комнате тебе тоже отдыхать не стоит…

– Что вы такое говорите! – смутилась Варя.

– Да нет! Я не это имел в виду, – усмехнулся профессор. – Ли по ночам занимается, ты можешь помешать ему. Или он тебе. Не смущайся и не сердись!

Глаза Ли снова превратились в два солнышка, а золотые зубы коротко блеснули в электрическом свете. Он уже собирал приборы, составляя их на решетку подноса-короба.

– В общем, спать будешь в кабинете, – закончил Владимир Сергеевич. – Там есть диван. Захочешь почитать перед сном – книги в твоем распоряжении. Ключ в скважине, если боишься, можешь запереться. Лампу перед сном погаси.

Варя кивнула, переступила порог кабинета и заперла за собой дверь. Через полукруглое окошечко над дверью в кабинет попадал свет из гостиной, проявляя из полутьмы занавешенное окно, стол, полки с книгами от пола до потолка и тяжелый письменный стол, на котором стояла лампа с грибовидным абажуром. Зажигать свет не было ни малейшей необходимости, читать не хотелось, поэтому Варя стянула платье, чтоб не помять, взяла с кресла плед, укуталась и свернулась калачиком на диване.