Виртуализированный мир капитализма - [54]

2. Фрагментарный индивид – это мощнейшая тенденция, характерная для виртуализации социально-экономических процессов. Однако, когда речь идет о фрагментарном индивиде, вовсе не имеется в виду, что это – единственная тенденция в современном обществе, и что все индивиды тотально-фрагментарны. Не случайно фрагментации на уровне сознания часто противостоит, например, религиозный фундаментализм (не только он, конечно), претендующий на целостность мировоззрения. Выражая свою непримиримость, в том числе и в виде убийств и терактов, он выступает за целостность определенного рода. Причем он, в сущности, является проявлением одних и тех же закономерностей производства человека в мире глобального капитала, все той же необходимой некапиталистической капиталистичности (передовые технологии производства отсталости – тема, требующая отдельного изучения).

3. В методологическом отношении для изучения эстетического измерения производства фрагментарных индивидов важно наследие А.С. Канарского, М.А. Лифшица, А.В. Босенко, а также психологов Л.С. Выготского и А.Р. Лурия, которые разрабатывали культурно-историческую концепцию человеческой психики и, в частности, чувственности, Ильенкова и других теоретиков-марксистов, поскольку нас интересуют именно общие закономерности.

4. Также важно принять во внимание разработки представителей франкфуртской школы, в первую очередь, Теодора Адорно, французских постмодернистов и приверженцев концепции “общества потребления”. На то, что товарное производство дополнилось индустриальным производством индивидов и «практик», которое стало условием его существования, именно теоретики общества потребления обратили внимание почти 60 лет назад. Констатация и попытки осмысления этого факта сами по себе ценны, в том числе как исторический материал. В частности, ценны замечания Жана Бодрийяра, некоторые замечания Фуко насчет производства контролируемой сексуальности, разработки Делеза. Однако, например, бодрийяровская интерпретация такого производства через знаки и в терминах производства и потребления знаков как отличительных моментов во всеобщей социометрии фокусирует внимание лишь на некоторых, лежащих на поверхности, хотя, безусловно, важных сторонах этого производства. Не раскрывается его специфика. Но признание факта сексуальности и знаков сексуальности как инструмента производства потребления (не просто потребностей, а потребления), тема страха и насилия, которую затрагивал автор в своем труде [1] и даже фиксация особенностей этого насилия и интереса к нему, как и многие другие замечания автора об обществе потребления, заслуживают внимания.

Теперь от замечаний методологического характера перейдем собственно к изложению некоторых соображений насчет этой, интересующей нас, стороны дела. Здесь необходимо сразу же сделать следующую оговорку. В этой главе мы фактически от одних замечаний переходим к другим, не претендуя на сколько-нибудь удовлетворительную разработку проблемы. Однако они направлены на то, чтобы хоть немного прояснить общие закономерности чувственного измерения производства фрагментарных индивидов и культурного пространства функционирования капитала как общественного отношения, а также логику их трансформации. Это только замечания, не более того. Детальное внимание этой проблеме мы уделим далее.

1. Чувства предполагают универсальность по меркам рода, разворачивающуюся через единичное. Они тотальны, хоть и историчны (тотально-человечны) и дают возможность побыть Человеком по сущности в бесчеловечном социальном мире. Но фрагментарному индивиду вовсе не обязательно быть Человеком, в смысле, представителем рода в его (рода) универсальности ни в одном из своих проявлений. Это не входит в меню потребительных стоимостей для капитала, поскольку не вписывается в логику вещей. Достаточно быть человеческим индивидом с универсально-совместимыми и универсально-заменимыми эмоциями-ощущениями (что, кстати, не нужно было в предыдущие эпохи). Сейчас же этого достаточно, чтобы индивид осуществлял свои социальные функции в «практиках» потребления как производства. Такая универсальная сменяемость и заменимость в то же время создают самоценность для индивида этих «практик» и самоценность индивида в этих «практиках». В ощущаловке (которая тоже – продукт истории) точно так же, как и в развертывании чувств, важно ощущать единичное. Для чувств это отправная точка. Для эмоций-ощущений это тоже отправная точка. И в этой точке они сходятся, выступают как одно (не просто, как одно и то же, а как одно) в своей неразличенности. Поэтому чувства и могут заменяться эмоциями-ощущениями (употребляя через дефис эти слова, хочется подчеркнуть именно продуктивный момент, который проявляется и в их различности, и в их единстве). Эмоции-ощущения могут быть отправной точкой для чувств, началом чувств, выражением чувств, их проявлением и материалом их осуществления. В этом измерении, в этой точке они едины. И этого вполне достаточно для эстетического измерения производства фрагментарных индивидов. Поскольку для их функционирования имеет значение лишь постоянный калейдоскоп дурной бесконечности продуктивного восприятия единичного. Интенсивность ощущений создает и обеспечивает потребление и потребляемость индивидов (и то, что они потребляют, и то, что их можно потребить как потребителей). Чувства же, точно так же как и целостное мировоззрение, атрофируются за ненадобностью в пользу клиповости. Клиповость сознания и клиповость ощущений-эмоций здесь сходятся.