Вирсавия. Неподсудная - [5]

— Возвращайся домой, пока не обнаружили твое отсутствие! И больше не уходи из лагеря без разрешения!

Глотая слезы, Вирсавия вскарабкалась наверх и бегом бросилась к отцовскому шатру, радуясь, что все еще спали и никто не видел ее слез и не спрашивал об их причине.

* * *

Пришло сообщение, что филистимляне собираются выступить против Саула. Отец и дедушка Вирсавии разложили свои доспехи и оружие. Девочка помогала матери готовить для них лепешки с изюмом и жареные зерна. Мать, как это было всегда перед уходом мужчин, молчала. Молчала и Вирсавия, прислушиваясь к разговору отца и деда.

— Мы выступим завтра и присоединимся к филистимлянам, — говорил дедушка.

Вирсавия вспомнила план, который она подслушала, когда его излагал Давид. Его люди только притворятся, что помогают филистимлянам. А в действительности они будут ждать возможности помочь царю Саулу разбить армию филистимлян.

— Конечно, они заподозрят, что предложение Давида всего лишь притворство, — напряженно проговорил отец. — Только по милости Божьей в эти последние годы нас не захватили гессуряне и амаликитяне.

— Мы тщательно рассчитывали наши набеги и никого не оставляли в живых.

— Молва распространяется…

— Давид хочет помочь Саулу. Если филистимляне откажутся от нашей помощи, то мы ничего не сможем сделать для него.

— Судьба Саула в руках Божьих, а я не хочу оставлять наших женщин и детей абсолютно беззащитными.

На следующее утро, когда встало солнце, Вирсавия наблюдала, как ее отец и дедушка вместе с Давидом покидали стан. Как только они скрылись из виду, мать вошла в шатер и расплакалась. Однако она быстро взяла себя в руки. Она села в тени шатра и начала чесать шерсть, а Вирсавию отправила пасти овец.

На следующий день после ухода мужчин Вирсавия несла домой воду, когда вдруг услышала крики и вопли. Уронив мех, она взбежала на берег. В их стан ворвались амаликитяне, женщины разбегались в разные стороны, хватая по дороге своих детей. Беззащитные, они быстро были окружены, как рассеявшееся стадо.

Вирсавия увидела, как какой-то мужчина сбил с ног ее мать и пытался связать ее. Девочка пронзительно закричала и в ярости бросилась к нему. Прыгнув воину на спину, она царапала ему лицо, тянула за волосы.

— Отпусти мою маму! Отпусти!!!

Со свирепым криком мужчина схватил Вирсавию за волосы и сбросил со своих плеч. Девочка больно ударилась о землю. Ловя ртом воздух, Вирсавия встала на колени, опираясь о землю руками, но кто-то захлестнул вокруг ее шеи веревку. Перевернувшись, она хватилась руками за веревку и ударила мужчину ногой. Он издал тяжелый стон и согнулся, лицо его побледнело, а один из его товарищей насмешливо закричал ему:

— Эта блоха слишком велика, чтобы ты мог справиться с ней?

Разъяренный амаликитянин с силой дернул за веревку. Когда Вирсавия начала задыхаться, он поднял ее за руку и начал яростно трясти.

— Еще раз выкинешь такое, и я замучаю тебя до смерти!

И швырнул ее в толпу женщин и детей.

Мать, рыдая, быстро развязала веревку и крепко прижала дочь к себе.

— Вирсавия. О, Вирсавия!

Девочка сильно закашлялась, она стояла жалкая и совершенно измученная, ей было больно дышать.

— Давид, — прохрипела Вирсавия.

Но мать быстро зажала ей рот рукой и шикнула на нее. Никогда прежде Вирсавия не видела в материнских глазах столько страха.

Стражник повернулся в их сторону.

— Молчать.

Женщин и детей постарше связали и повели прочь. Маленьких детей несли на руках. Пленники и отряд налетчиков шли уже несколько часов. Полуденный зной измучил женщин и детей, которым дали ровно столько воды, чтобы они могли только передвигать ноги. Они остановились, когда начало садиться солнце. Большинство женщин очень ослабели и не в состоянии были даже жаловаться. Каждому пленнику дали по горсти сушеных зерен.

Вирсавия с жадностью все съела, но живот по-прежнему сводило от голода. От веревки на шее остался синяк. Было больно глотать. Ноги гудели после долгого перехода по каменистой пыльной дороге. Все тело ныло. На небе появились луна и звезды, стало быстро холодать. Вирсавия заплакала, мать прижала ее к себе, согревая теплом своего тела.

— Я боюсь, мама, — прошептала Вирсавия.

Мать убрала волосы с ее лица, обгоревшего на солнце.

— Плакать бесполезно. Мы должны беречь силы, чтобы быть готовыми ко всему, что ждет нас впереди.

— Давид будет искать нас, да, мама?

— Мы будем молиться, чтобы он и твой отец побыстрее вернулись.

Она крепче прижала к себе дочь. Вирсавия чувствовала, как дрожит мать, и больше ни о чем не спрашивала.

— Молись, моя девочка. Горячо молись.

И Вирсавия молилась. Давид, о, Давид, приди и найди нас. Приди и спаси нас!

Амаликитяне торопили женщин, они хотели как можно быстрее продать их в рабство. Женщины и дети, измученные дневным переходом, к ночи валились с ног и были слишком измотаны, чтобы вызывать тревогу у своих захватчиков. На третью ночь они были оставлены несвязанными, мужчины сидели вокруг костра, пили и веселились. Пленников никто не охранял. После многих миль пути в этом не было никакой необходимости.

Когда на третий день поднялось, а потом зашло солнце, исчезла последняя надежда.

* * *