Вирсавия. Неподсудная - [12]

— Давид, — тихо позвал его Ахитофел.

Стиснув зубы, Давид закрыл глаза, стараясь совладать со своим гневом и отчаяньем. Он знал, чего хотели его люди: войны. Как они любили воевать! Какое наслаждение они находили в пролитии крови! Иоав и Авесса были такие же строптивые, как дикие ослы, и так же не любили мир, как те — уздечку. И многие из храбрых людей Давида, как Иоав и Авесса, были склонны к насилию. Мирные занятия не доставляли им удовольствия, они рвались в бой, где могли бы дать волю своим страстям. Они искали любой повод к войне, и вот Аннон как раз давал им такой повод.

О, Господи, как я тоскую по дням своей юности!

Давиду хотелось плакать при воспоминании о том, каким свободным он был, когда пас отцовские стада. В те дни он часами размышлял о законе и заповедях Божьих. Днем он бродил по пастбищам, а ночью созерцал звезды, находя Бога во всем, что его окружало. Никто не нарушал течение его мыслей. Никто не отвлекал его от хвалы Богу. Час за часом Давид наслаждался общением с Господом и во всем, что окружало его, ощущал Божье присутствие.

Теперь же, обремененный тяжелыми заботами, он должен был прилагать все усилия, чтобы найти время для уединения. Давид всем сердцем стремился писать псалмы для славословия Господу и петь их, играя на арфе. Он тосковал по тем дням, когда был простым пастухом отцовского стада, ответственным только за то, чтобы найти пищу и воду для овец и защитить их от хищных зверей. А теперь он сам был окружен «хищными» и воинственными людьми!

Наклонившись вперед, Давид схватился за голову. О, Господи! Наступит ли когда-нибудь конец этим войнам? Я так устал жить среди людей, не стремящихся к миру!

— Господин, — сказал Ахитофел, приближаясь к нему.

Давид поднял голову. Он был очень утомлен и подавлен. Любое решение, которое он примет, будет стоить крови. Однако разве у него есть выбор? Он — царь!

— Мы должны снова собираться на войну, Ахитофел, — его темные глаза загорелись огнем. — Пойдем в мою комнату и все обсудим, — Давид жестом велел посланнику подойти поближе:

— Иоав, Авесса, и вы оба!

Он видел их рвение.

Давид сказал приблизившемуся вестнику:

— Ночью отдохни, а потом пойдешь назад. Скажи моим слугам, чтобы они оставались в Иерихоне до тех пор, пока не отрастут их бороды.

Он заставит Аннона пожалеть о содеянном.

* * *

Царь Аннон нанял сирийских воинов, чтобы усилить свою армию, но Давид вышел против них и разгромил их. Безо всякой пощады он двинулся на аммонитян. Они падали тысячами. Через год Давид приказал Иоаву осадить Равву, столицу аммонитян.

Вирсавия стояла вместе с матерью у городских ворот, когда мужчины снова собирались в поход. Давид разговаривал со своими военачальниками, сидя верхом на своем муле. Среди них был и Урия. Вирсавия с гордостью смотрела на своего мужа, стоявшего рядом с царем. Тридцать храбрых и сильных мужей разошлись и вернулись к своим отрядам.

Каждый раз, когда ковчег выносили из города на поля сражений, Вирсавию охватывал странный трепет. Она понимала, что в этом ящике нет Бога, однако ковчег свидетельствовал о присутствии Господа среди Его народа. И Он всегда сопровождал войско.

Мать заплакала, когда мимо них промаршировал отец Вирсавии.

— Каждый раз, когда он уходит, я спрашиваю себя: увижу ли я его снова, — проговорила она сквозь слезы.

Все женщины очень переживали, когда их отцы, братья и мужья уходили на войну. Вирсавия тоже плакала. Урия подарил ей дом, расположенный около дворца, и все-таки большую часть времени он сам проводил во дворце. Иногда Урия удивлял Вирсавию, даря ей драгоценности, желая показать, как сильно он любит свою жену. Она гордилась тем, что ее муж пользовался уважением в обществе, но еще больше гордилась тем, что он заслужил уважение ее отца и деда. Многие мужчины были смелыми воинами, но немногие были такими же честными, как муж Вирсавии. Урия был человеком слова, его любили царские военачальники, многие из которых проводили вечера в их доме, ели пищу, приготовленную ею, в то время как она сидела в дальней комнате со своей служанкой.

Если бы только она полюбила Урию… если бы только она испытывала к нему чувство большее, чем просто признательность и уважение.

Но Вирсавии было достаточно взглянуть на Давида, чтобы понять, что ее чувство к нему не угасло со временем.

Мать взяла ее за руку.

— Я молюсь, чтобы Урия невредимым вернулся к тебе домой.

— Бог защитит его, — Вирсавия заметила, что Давид развернул своего мула, направляясь в город, вместо того чтобы со всеми мужчинами покинуть его:

— Давид не идет с ними?

Урия ничего не говорил об этом.

— Ты не должна беспокоиться о своем муже, дорогая. Иоав и Авесса доказали свою способность командовать войском. Наверное, царь не посчитал свое присутствие обязательным.

Голос матери прозвучал очень сдержанно. Неужели она осуждала Давида, которого все эти годы считала совершенным человеком?

— Ты думаешь, он поступает неправильно, оставаясь дома? — спросила Вирсавия.

— Неразумно. Но кто я такая, чтобы рассуждать, что должен и чего не должен делать царь? — мать отвернулась и проговорила с тоской: — Если бы наши мужчины устали воевать! Но этого, кажется, никогда не будет. Кажется, они живут, чтобы воевать, а женщины живут, чтобы рожать сыновей для царского войска.