Винтервуд - [27]

Флора узнала, что на пароме при переправе через Ла-Манш ей придется находиться в двухместной каюте с леди Тэймсон. Она подняла страшный шум:

— Я не желаю, чтобы меня заперли вдвоем со старухой, которая вот-вот умрет!

— Флора! — одернула ее мать. — Пожалуйста, воздержись от всяких сцен теперь, когда мы почти дома.

— Я никаких сцен не устраиваю, мама. Я просто заявляю, что хочу сидеть на палубе вместе с мисс Херст и папой.

— Флора, ты просто невыносимый ребенок! Папа и мисс Херст не будут сидеть на палубе.

— Делай то, что тебе велят, детка, — сказал Дэниел. — На палубе будет холодно и ветрено, а тебе нужен покой.

— А Эдвард где будет? — упрямым голосом спросила Флора.

— Эдвард будет со мной, — ответила Шарлотта. — Дэниел, перенеси ее вниз. Мы не можем выслушивать подобные речи.

— Она очень устала, — заметила Лавиния.

— Как и мы все. — Шарлотта и в самом деле выглядела самой усталой. Контраст между ее черными волосами и белой кожей казался теперь скорее страшным, нежели привлекательным. Но более всего поражали в ней огромные, очень светлые глаза.

На протяжении всего путешествия с этого необычного женского лица не сходило выражение сильной тревоги. Наверное, она очень боялась, как бы леди Тэймсон не умерла в пути, что повлекло бы за собой всевозможные осложнения.

— У меня будет морская болезнь! — пригрозила Флора.

— У, меня тоже — достаточно мне будет посмотреть на тебя, — заявила вдруг леди Тэймсон. У нее была непостижимая способность казаться погруженной в бессознательное оцепенение и вдруг неожиданно выходить из него, причем выяснялось, что она воспринимает окружающее живее, чем кто бы то ни был. — Я считаю тебя очень неприятной спутницей, но я приложу все усилия, чтобы не доставить тебе никакого неудобства, умерев прежде, чем прибуду в Англию.

Девочка и старуха смотрели друг на друга с нескрываемой враждебностью, Первой опустила глаза Флора.

— Вы не должны глядеть на мои ноги, — в замешательстве пробормотала она.

— Само собой! Кто же смотрит на ноги дамы? Принято делать вид, что их вовсе не существует и она просто порхает по воздуху. Что касается меня, то мне вообще не на что опереться, Дэниел, дайте мне руку. Давайте спустимся в это подземелье, которого так страшится Флора.

То ли от страха, то ли от неспокойного моря, а может, просто потому, что она заранее на это настроилась, флору начало тошнить почти сразу — берега Франции не успели еще скрыться из виду. Элиза, которой было велено находиться в каюте с двумя больными пассажирами, справилась с чрезвычайным происшествием, а затем поднялась наверх, на палубу. Она доложила Шарлотте, которую Дэниел нежно укутал в пледы, что обе ее подопечные уснули.

— Слава Богу, — слабым голосом отозвалась Шарлотта. — Элиза, а вы сами хорошо ли себя чувствуете?

У бедной Элизы, едва оправившейся от недомогания, которое мучило ее в Венеции, лицо было зеленое.

— Там, внизу, просто очень душно, мадам. Если я смогу глотнуть немного свежего воздуха, со мной все будет в порядке.

— Мисс Херст, вы хороший моряк?

— Умеренно хороший, миссис Мерион.

— В таком случае, будьте добры, спуститесь вниз и проследите за тем, чтобы с леди Тэймсон и Флорой ничего не случилось.

— Они крепко спали, когда я уходила, мадам, — вставила Элиза. — Иначе я ни на минуту их не оставила бы.

— Я знаю, Элиза. О Господи!

Пароход зарылся носом в воду и закачался из стороны в сторону. Шарлотта, дрожа, закуталась поплотнее. Даже Эдвард решил, что лучше примоститься на коленях матери, чем обследовать скользкие доски палубы. Дэниела нигде не было видно.

— Я пойду вниз, миссис Мерион, — сказала Лавиния и направилась к лестнице, ведущей с палубы в каюты. По дороге она хваталась за все, что можно.

Открыть дверь каюты ей удалось с трудом; что-то мешало с той стороны.

— Осторожнее! — громко вскрикнула Флора. — Вы меня раздавите. Я на полу.

Сильно встревожившись, Лавиния кое-как протиснулась внутрь и увидела, что Флора каким-то образом упала со своей полки и лежит на полу. На лице ее было написано смятение.

— О, мисс Херст! Я так рада, что вы пришли! Бабушка Тэймсон умирала. Мне пришлось доставать для нее ее лекарство.

Лавиния быстро наклонилась над старой женщиной, лежавшей совершенно неподвижно с пугающе посиневшим лицом. Но глаза ее были открыты и отнюдь не безжизненны. Более того, в них поблескивал, как обычно, веселый огонек.

— Я не умираю. У меня просто был приступ. — Она замолчала и перевела дух. — Этот... противный ребенок... каким-то образом достал флакончик с моим лекарством. — Она двинула рукой, показав зажатую в пальцах бутылочку, половина содержимого которой пролилась на простыни. — Я воспользовалась ложечкой. — Она продолжала лежать тихо, сосредоточив внимание на том, чтобы правильно дышать.

— Она что — умерла? — прошептала Флора.

— Нет, не умерла. Я думаю, ты, возможно, даже спасла ей жизнь. Как ты слезла со своей полки?

— Я упала, когда тянулась за лекарством. Я очень сильно испугалась. Вы бы слышали стоны бабушки Тэймсон! Вы останетесь с нами, мисс Херст?

— Да, останусь. — Лавиния подняла Флору, снова уложила ее на полку и укрыла одеялами.

— О, это прекрасно! Какой отвратительный пароход! Меня рвало. Элиза вам рассказывала?