Виноватых нет - [12]

— Да, мы проходили по литературе, — кивнула я-Сельцов, и проклятые волосы снова упали мне на глаза. — И всё? Можно писать о чем угодно?

— Практически, да.

— Но не получится ли тогда банальщина?

— Подслушивать нехорошо, — улыбнулся отец.

Я изобразила смущение. Вернее, попыталась изобразить. Лицо Сельцова подчинялось плохо, оно казалось жестким, застывшим. Как он с таким живёт?

Папа спокойно продолжил:

— Если у тебя ничего нет, кроме затасканного фантастического элемента, получается банальность. Волшебники, например, сами по себе уже надоели. Чтобы получилась сказка, надо, чтобы они ещё делали что-то интересное. Так и звездолет сам по себе не делает текст фантастикой… Поэтому важно, как ты сыграешь в эту игру. Должно быть понятно, какую мысль ты хочешь выразить своим произведением. Что ты хочешь сказать?

— Не знаю. Наверное, что жизнь иногда преподносит неприятные сюрпризы. Вроде бы всё хорошо, и вдруг — бац! И мир взорвался.

— Ну, для этого не обязательно менять героев телами. Под эту мысль подойдёт любой криминальный боевик. Или фантастика катастроф. Сам говоришь — «мир взорвался». Летящий к земле астероид волне годится.

Папа, как обычно, в своём репертуаре. Вместо того чтобы помочь, ещё больше запутывает.

— Так что мне, не писать, что ли?

— Почему не писать? — усмехнулся отец. — Сейчас многие пишут по принципу «пойду туда, не знаю куда», даже взрослые авторы. Может, и вылезет идея, да и сюжет прорисуется. Но тогда — второй вопрос: герои. Они — какие?

— Парня я с себя списываю, — бухнула я-Сельцов. — А девочку — с неё.

Папа оглянулся на того, кого принимал за свою дочь.

— Смотри, тебя канонизируют в литературе.

— Больно надо, — буркнул Игорь-я.

— А почему такой выбор прототипов? — снова обратился ко мне отец.

— Ну, себя я хорошо знаю. А Лера мне просто нравится.

— Упырь, — еле слышно произнёс Игорь-я.

Папа вдруг закрыл глаза. Покрутил головой, встряхнулся, посмотрел на меня внимательно и снова зажмурился.

— Ну-ка, скажи ещё что-нибудь.

— В смысле? — растерялась я.

— Вот что, мои дорогие, — папа посмотрел на нас по очереди. Удивлённо и обиженно. — По-моему, вы меня дурачите.

Игорь-я дернулся, словно сбежать хотел, но передумал.

— Когда говоришь ты, — продолжил папа, глядя на меня-Сельцова, — я слышу интонации своей дочери. А в тебе, — он оглянулся на Игоря-меня, — я Леру совершенно не узнаю.

— И что? — выдавила я.

— А то, что никакую повесть никто не пишет. Это случилось с вами на самом деле. Я прав?

Другая семья

— Интересно, на что вы рассчитывали? — поинтересовался папа. — Думали, я не замечу подделки?

— Мы… — начал Игорь-я, но папа резко продолжил:

— От тебя, Лера, я этого не ожидал!

— Так получилось…

— Ладно, пошли на кухню. Вы наверняка хотите есть.

Развернулся и вышел из комнаты. Мы пошли за ним. Я — по привычке слушаться, а Игорь — наверное, машинально. А может, действительно есть захотел. Я бы в своём теле хотела. От переживаний у меня всегда улучшается аппетит.

На входе в кухню я с треском вписалась в шкафчик для посуды. Всегда проходила под ним, а теперь вот… Странно получается, стукнулась голова Сельцова, а больно мне. Хотя шишка у него на лбу вскочила. От этого всего скоро крыша поедет.

Игорь-я присел на табуретку и осторожно оглядывался. А я непослушными руками Сельцова помогала папе — порезала хлеб, расставила тарелки и кружки. Любимую, с корабликом, я оставила себе. Всё равно маскироваться не надо, а Игорь успеет ещё. Дала папе его персональную вилку… и поняла, что это была последняя проверка.

— Слушайте, — задумчиво сказал папа. — А ведь Лерке придётся прикидываться другим человеком в чужой семье.

У меня вдруг пропал аппетит. Жевать стало неприятно, словно во рту вата. Я аккуратно положила вилку на стол.

Только сейчас я поняла, на что надеялась в глубине души. Что папа всё поймет. Ведь у него особенное мышление! А потом сразу что-нибудь придумает. И всё тут же станет хорошо. Или, если не станет, то мне хотя бы не придётся идти к Сельцову домой.

И вот он раскрыл нашу игру. И что? Как будто даже обрадовался. Словно задачу интересную решил. А про меня он, что ли, вообще не думает?

Папа помолчал и добавил:

— Для этого дом надо знать, как свои пять пальцев. Иначе родители Игоря увидят, что с их сыном что-то не так. И что они тогда сделают, как думаете?

Игорь-я буркнул:

— Сначала наорут. Потом к врачу потащат, ясное дело.

— Именно, — кивнул папа. — А дальше — как повезёт.

Я быстро сказала:

— Мы тоже к этому пришли, поэтому и решили скрывать от всех.

— От меня-то зря.

— Не могла же я прийти и сказать: папа, я в чужом теле! — возмутилась я.

— Почему? — улыбнулся папа.

Я не нашла, что ответить. А папа вдруг стал совершенно серьезным.

— Ребята, послушайте меня внимательно. То, что с вами происходит, не может продолжаться долго. Это против законов природы. Поэтому нам нужно продержаться несколько дней. Быть вместе, помогать друг другу, поддерживать. И думать, как вернуть всё на свои места. Самое главное, чтобы вы не оказались запертыми в каких-то больницах, вы понимаете меня?

— Да, — почти одновременно сказали мы.

— Поэтому ешьте и бегите тренироваться к Игорю. Завтра после школы снова будем думать.