Виноградник Ярраби - [37]

Говорят, весной все зазеленеет, тогда я и начну разбивать газоны. Гилберт отрядил мне в садовники одного из своих работников. Это некто Пибоди. Ему почти шестьдесят, но выглядит он еще старше. Он похож на искривленную палку, а глаза — как у ящерицы. Так вот, Пибоди утверждает, что всю жизнь был садовником. Он намекает, что в Англии работал у самых высокопоставленных господ, прежде чем его выбросило волнами на здешние берега. Спросить же, при каких обстоятельствах его сюда выбросило, как-то неловко. Но работник он прекрасный, хотя характер у него мрачноватый. Меня он упорно называет миледи. Мы уже достигли немалых успехов в составлении плана будущего сада. Вскопана земля под клумбы для роз; она дожидается своего часа. Пибоди говорит, что сажать отводки надо в начале зимы.

Зима! В этой невероятной жаре даже представить себе трудно, что такая вещь, как зима, бывает на свете. Через месяц начнется сбор винограда, а после этого Гилберт хочет начать принимать гостей, так что мне надо переделать буквально тысячу дел, в частности, нанять необходимый штат прислуги.

Как я выяснила, Джейн Кинг, доставшаяся мне от миссис Эшбертон, — особа крайне нервная. От дома она в восторге, хотя он кажется ей слишком уединенным. В то же время миссис Джарвис зарекомендовала себя отлично. Она очень хорошо готовит незатейливые блюда и, что еще важнее, прекрасно умеет все организовать и наладить. Мне уже случалось обращаться к ней за советом. Как выразилась бы наша няня, у нее «старая, умудренная голова на молодых плечах».

Но она вдова, и меня удивит, если она не выйдет снова замуж, даже будучи обремененной ребенком, у которого нет отца. А тогда, я думаю, мы с Гилбертом ее потеряем…»

Юджиния отложила перо и подумала: какая ирония судьбы — она, так не хотевшая нанимать миссис Джарвис, сейчас со страхом думает о том дне, когда эта женщина, быть может, покинет Ярраби.

Она перечитала странички письма, заполненные прямым аккуратным почерком; кое-где были приписки на полях — вдруг припомнились вещи, о которых надо было сообщить Саре.

Однако о проблемах, более всего ее тяготивших, она не смогла бы не только написать, но даже рассказать Саре, если бы та находилась с ней рядом, в этой комнате. Как поведать

о вдруг возникшем совершенно нелепом страхе перед темными длинными ночами, когда она то и дело просыпалась, прислушивалась к каждому незнакомому звуку, о нежелании ложиться в постель и о том, как она удерживала возле себя Джейн до тех пор, пока девушка чуть не засыпала стоя. А потом, хотя она боялась остаться одна, какой страх охватывал ее, когда она слышала шаги мужа, поднимающегося по лестнице! Все это были глупые фантазии нервного существа, и она очень их стыдилась.

Однажды в минуты близости Гилберт спросил, не делает ли он ей больно, ибо ему показалось, что она пытается отодвинуться. Она быстро зарылась лицом в его плечо, прошептав, что нет — конечно, все в порядке, она его любит. Позднее, когда муж уже почти заснул, она добавила, что ночь полна каких-то странных звуков, вызывающих у нее тревогу. Если он когда-нибудь не придет ночевать, она оставит свечу гореть всю ночь.

— Бог ты мой, ну и странное же вы существо! — Голос его был снисходительным, но в нем все же слышалось некоторое нетерпение… Конечно, Юджиния обратилась к Гилберту в тот момент, когда он почти уже погрузился в сон, а он между тем очень устал.

Она не стала продолжать разговор и не призналась, что все еще думает о том несчастном каторжнике. Иногда бородатое лицо этого отчаявшегося человека являлось ей во сне.

У нее было так много дел и в то же самое время — так мало! Она могла принимать решения, где повесить картины, или поставить мебель, распорядиться, какую еду приготовить, но она не должна была делать все это своими руками. Гилберт напоминал: на это есть слуги, заставьте их работать — меньше будут бедокурить. Он вообще не хотел, чтобы она пачкала свои ручки. Она должна заниматься тем же самым, чем занималась в Личфилд Коурт: музыкой, вышиванием, рисованием, прогулками — их надо совершать рано утром, когда солнце еще не слишком жаркое. Он также считал полезным, чтобы она научилась управлять двуколкой. Ему хотелось, чтобы Юджиния ездила в гости к людям, живущим в Парраматте, хотя там было не так уж много представителей тех кругов, к которым она привыкла.

Губернатор с супругой проводили большую часть года в Правительственном доме, простом двухэтажном здании, первом строении этого типа в колонии, сооруженном в тысяча семьсот девяносто девятом году. Кроме них в городке жили и другие лица, с которыми желательно было встречаться, — политические деятели, банкиры, торговцы, овцеводы, именующие себя аристократией и съезжающиеся в город по торжественным случаям. Все это были потенциальные потребители вин Гилберта. Поддерживать с ними дружеские отношения необходимо, пусть и не всегда приятно.

Когда сбор винограда и винодельческий сезон кончатся, станет получше, думала Юджиния. Дни будут короче, а вечера принесут достаточно прохлады, чтобы зажечь камин, и тогда они смогут проводить приятные вечера вдвоем. Она будет заниматься вышивкой, а Гилберт — своими счетами, которым он не мог уделять внимание в заполненный делами винодельческий сезон. Тогда, говорила она себе, жизнь потечет изо дня в день примерно так, как текла она и в Англии.