Виннипегская Стена и я - [35]

Эйден наблюдал за мной глазами кофейного цвета, наблюдал, наблюдал, наблюдал.

— В последнее время у меня был стресс, — произнес он, его слова звучали как приманка.

И я это уже знала.

Он облизнул верхнюю губу и немного опустил голову, прежде чем глубоко вздохнуть.

— Могу я воспользоваться туалетом?

Я указала в сторону своей спальни и кивнула.

— Это там.

Секунду спустя он исчез за дверью между гостиной и кухней, и я воспользовалась этим моментом, чтобы сделать дрожащий вдох. В какой-то момент у меня начала болеть голова, и я знала — это результат голода и напряжения. На кухне я взяла свой теперь уже холодный сэндвич и склонилась над раковиной, делая несколько укусов жареного сыра.

Я даже не съела еще и половины, когда появился Эйден. Он прислонился к дверному проему, который вел из кухни в мою спальню, скрестив руки на груди. Если бы я не была в таком ужасном настроении, я бы оценила ширину его плеч, или как его руки находятся в идеальной пропорции с остальным его массивным размером. Мне не надо смотреть на его бедра, чтобы знать — их ширина равна стволу красного дерева.

— Я заплачу тебе, — произнес он, пока я не смотрела на него.

Я была готова снова сказать ему, что с деньгами у меня все в порядке, когда Эйден опередил меня.

Он сбросил бомбу.

— Я оплачу твои студенческие займы и куплю тебе дом.

Я уронила свой сэндвич в раковину.

Глава 8

Сказать, что у меня есть ахиллесова пята, — это ничего не сказать.

Я росла в семье с пятью детьми и матерью-одиночкой, и денег было мало. Очень мало. Правда, недостаточно. Мелки в начальной школе были не фирменными, и поэтому плохо рисовали. И я носила исключительно дешевую поношенную одежду, пока не стала достаточно взрослой, чтобы самой платить за новые вещи, а этого не произошло, пока у меня не появились приемные родители.

Но если меня и научила чему-то бедность — это ценить деньги и имущество. Никто не уважает деньги больше, чем я.

Таким образом, это стало моим величайшим ужасом, когда я подала заявление в колледж и не получила стипендию. Никакую. Ничего. Даже пятьсот долларов.

Я умная, но не являлась супер одаренной студенткой. В школе была застенчивой. Не часто поднимала в классе руку или присоединялась к доступным дополнительным видам деятельности. Не занималась спортом, потому что у нас не было лишнего дохода, чтобы покупать форму, и никто из нас, детей, не присоединялся ни к одной командной лиге.

Я всегда любила быть одной, рисовать и писать, если были краски. Я не выделялась ни в чем, что помогло бы мне получить стипендию. В моей старшей школе была не очень хорошая программа по искусству; единственный класс, который я смогла взять — столярная мастерская, который я закончила с отличием. Но куда меня это привело?

До сих пор очень ярко помню, как методист в моей старшей школе говорит мне, какая я обычная. Правда. Она так мне сказала.

— Может, тебе надо было усерднее стараться.

После этого я была слишком шокирована, чтобы досчитать до десяти.

Одних пятерок и нескольких четверок было недостаточно. Тем не менее, я была в ужасе и разочарована из-за того, что меня приняли в каждый порядочный колледж, куда я подавала заявление, но не предложили никакой финансовой помощи, кроме федерального гранта, на который я претендовала из-за финансовых нужд, но это покрывало лишь десять процентов от общей стоимости ежегодного обучения.

И, конечно же, колледж, в который я хотела поступить, находился в другом штате и был невероятно дорогим. Я полюбила его больше, чем любого другого из тех, что проверяла со своими друзьями осенью выпускного года.

Так что я сделала немыслимое. Взяла кредиты. Огромные студенческие кредиты.

Затем сделала еще одно нечто немыслимое в мире — никому об этом не сказала.

Ни приемным родителям, ни младшему брату, даже Диане. Никто, кроме меня, не знал. Ни один человек в мире, кроме меня, не нес на себе бремя двухсот тысяч долларов.

В течение четырех лет после получения степени, я, как могла, выплачивала свои кредиты, одновременно пытаясь откладывать деньги, чтобы, в конечном итоге, полностью посвятить себя работе своей мечты. Такой большой долг, как мой, — это бездонный колодец, который необходимо принять, будто это гепатит — он никуда не уйдет — но все это только для того, чтобы заставить меня усерднее работать, поэтому я не возражала против работы на Эйдена, а после, посреди ночи, занималась дизайнами.

Но всему есть предел, и я накопила и погасила достаточную часть долга, чтобы прийти к точке, где почувствовала, что впервые за несколько лет могу дышать... пока не вижу кредитные квитанции, которые получаю по почте каждый месяц.

Но...

— Что думаешь? — спросил Здоровяк, опуская на меня свой взгляд, как будто он только что не раскрыл самый большой секрет в моей жизни.

Я думала, что он выжил из ума. Я думала, что мое сердце не должно биться так быстро. И еще я думала о том, что никто не должен знать о том, как много денег я должна.

— Ванесса?

Я моргнула, прежде чем опустить взгляд в раковину на мой бедный, испачканный бутерброд. Затем сделала глубокий вдох, закрыла глаза и снова их открыла.

— Как ты узнал о кредитах?