Винни Пух и философия обыденного языка - [52]
«Черт!», сказал Кролик. «Он ушел».
Он вернулся к парадной двери, просто чтобы убедиться, и уже было двинулся прочь, чувствуя, что все утро испорчено, как вдруг увидел на земле листок бумаги. А на нем была кнопка, так что было ясно, что она откнопилась от двери.
«Ха!», сказал Кролик, вновь чувствуя прилив энергии. «Еще записка!»
Вот что там говорилось:
УШОЛ БЭКСОН[72] ЗАНЯТ БЭКСОН К. Р.
«Ха!», говорит Кролик. «Надо сказать другим». И он с важностью пустился прочь.
Ближайшим был дома Сыча, поэтому именно туда направил Кролик свои стопы.
Он подошел к двери Сычова дома и стучал и звонил, и звонил и стучал, пока наконец Сыч не высунулся наружу и сказал: «Пошел отсюда, то есть я хотел сказать – о, это ты» – в своей обычной манере.
«Сыч», коротко сказал Кролик. «И у тебя и у меня – мозги. У остальных – мякина. И если кто может в этом Лесу думать, а когда я говорю „думать“, то я имею в виду думать, то это мы с тобой».
«Да», говорит Сыч. «Что верно, то верно».
«Прочти вот это».
Сыч взял у Кролика записку Кристофера Робина и мельком взглянул на нее. Он умел написать свое собственное имя ЫСЧ, и он умел написать Вторнек так, чтобы было понятно, что это не Среда, и он мог читать вполне приемлемо, если только ему не заглядывали через плечо и не говорили все время «Ну», и он также умел…
«Ну», сказал Кролик.
«Да», сказал Сыч, стараясь произнести это как можно более Мудро и Многозначительно. «Я понимаю, что ты имеешь в виду. Несомненно».
«Ну?»
«Вот именно», говорит Сыч. «Безусловно». И после недолгого размышления он добавил: «Если бы ты ко мне не пришел, то я сам пришел бы к тебе!»[73]
«Почему это?», спросил Кролик.
«Вот по этой самой причине», сказал Сыч, надеясь, что вскоре что-нибудь придет ему на помощь.
«Вчера утром», торжественно говорит Кролик, «я пошел навестить Кристофера Робина. Его не было дома. К двери была прикноплена записка!»
«Вот эта записка?»
«Нет, другая. Но по содержанию та же самая. Это очень странно».
«Удивительное дело», сказал Сыч, вновь взглянув на записку. «Что же ты предпринял?»
«Ничего».
«Это самое лучшее», мудро сказал Сыч.
«Ну так что?», говорит опять Кролик, когда Сыч подумал, что он уже собирается уходить.
«Безусловно», сказал Сыч.
Некоторое время в голову ему не лезли никакие мысли, а затем вдруг одна пришла.
«Скажи мне, Кролик», говорит Сыч, «точные слова первой записки. Это очень важно. От этого зависит все. Точные слова первой записки».
«Она была точно такая же, как эта».
Сыч посмотрел на него, размышляя, как бы получше столкнуть его с дерева, но потом почувствовал, что это он всегда успеет сделать. И он предпринял еще одну попытку понять, о чем идет речь.
«Точные слова, пожалуйста», сказал он так, как будто Кролик вообще не умел говорить.
«Там сказано: „Ушол. Бэксон“. Как здесь. Только здесь сказано еще „Занятый Бэксон“».
Сыч издал вздох облегчения.
«А!», сказал Сыч. «Теперь-то мы знаем, на каком мы свете».
«Да, но на каком свете Кристофер Робин?», сказал Кролик. «Вот в чем вопрос».
Сыч снова посмотрел на записку. Человеку с его образованием прочитать ее было раз плюнуть. «Ушол Бэксон. Занятый Бэксон» – именно нечто в таком роде он и ожидал там увидеть.
«Совершенно ясно, что произошло, мой дорогой Кролик», сказал Сыч. «Кристофер Робин куда-то пошел с этим Бэксоном. Они с Бэксоном чем-то вместе заняты. Ты когда последний раз видел где-нибудь тут в Лесу Бэксона?»
«Не знаю», говорит Кролик. «Об этом я как раз тебя хотел спросить. Как он выглядит?»
«Ладно», сказал Сыч, «Крапчатый Травянистый Бэксон это просто – по меньшей мере, – он на самом деле больше всего напоминает – конечно, это зависит от, – ладно», говорит, «честно говоря», говорит, «я не знаю, как они выглядят», сказал Сыч откровенно.
«Спасибо», сказал Кролик и поспешил к Пуху.
Подойдя, он услышал шум. Итак, он остановился и прислушался. Вот какой это был шум:
ШУМ, СОЧ. ПУХА
«Хэлло, Пух», говорит Кролик.
«Хэлло, Кролик», говорит мечтательно Пух.
«Это ты сам песню сочинил?»
«Ладно, в некотором роде сочинил», говорит Пух. «Но мозги тут ни при чем», скромно добавил он, «потому что Неизвестно Почему, Кролик, но иногда это само приходит».
«А!», сказал Кролик, который никогда не позволял вещам приходить самим, но всегда сам шел и брал их. «Ладно, суть в том, что видел ли ты когда-нибудь в Лесу Крапчатого или Травянистого Бэксона?»
«Нет», говорит Пух. «Я Тиггера только что видел».
«Он тут ни при чем. Он не поможет».
«Нет», сказал Пух, «не поможет».
«А Поросенка видел?»
«Да», сказал Пух. «Но ведь и от него тоже никакого толку?»
«Ладно, это зависит от того, видел ли он кого-нибудь».
«Он меня видел», сказал Пух.[74]
Кролик сел на землю рядом с Пухом, но, чувствуя себя в этом положении гораздо менее важным, тут же встал.
«Медведь Винни-Пу, которого друзья часто называли просто Пу, жил в лесу, у корня большого дерева…»Первый перевод на русский язык (без указания автора) двух рассказов из знаменитой книги про Винни Пуха.
Могу сказать, что такой книги о Винни-Пухе нет даже в Англии, откуда он, как вы помните, родом. Недаром она — юбилейная! Это, пожалуй, самая-самая полная книга про Пуха — в ней не только Все-Все-Все, но и Всё-Всё-Всё. В ней, между прочим, не восемнадцать глав, как было в прежних изданиях, а целых двадцать, так что она заметно подросла. И кроме того, в ней есть Многое Другое (смотрите Приложения!).Борис Заходер.
Сказочная повесть «Когда-то, давным-давно…» — первая книга А. А. Милна для детей. Впрочем, писатель сомневался, детская или взрослая книга у него вышла: конечно, все в ней сказочно — принцессы, короли, драконы, волшебные превращения, а с другой стороны — она так прочно связана с реальной жизнью, словно написана про нас, ну или про наших знакомых… «Есть только один способ сочинить детскую книжку — написать ее для самого себя… Кому бы ее ни читали, какого бы возраста ни были читатели — одно из двух: либо она вам понравится, либо нет», — утверждал Алан Милн и сам писал именно так: взрослые вещи — для публики, а уж детские — для самого себя и, наверное, о самом себе, ведь он так и остался в душе ребенком.Рисунки Алексея Шелманова.
Роман, который вошел в золотой фонд классического английского детектива.Книга, которую Александр Вулкотт[1] назвал «одним из лучших детективных романов всех времен и народов». Произведение, которым восхищался Реймонд Чандлер[2].Тонкое и увлекательное произведение, в котором основная сюжетная линия — загадочное преступление и интересное расследование — лишь блистательное обрамление для глубокого психологизма писателя, умеющего доказать, что обычные люди, как и обычные вещи — вовсе не то, чем кажутся, а изысканный и хлесткий английский юмор — только прекрасное украшение умных, незабываемых диалогов.
Удивительная сказка А.Милна о медвежонке Винни-Пухе и его друзьях в пересказе Бориса Владимировича Заходера и проиллюстрированная Эдуардом Васильевичем Назаровым стала узнаваемой и любимой. Миллионы ребят и взрослых считают Винни-Пуха своим русским медвежонком. А ведь совсем недавно его называли «Уинни-тзе-Пу» и он не знал ни слова по-русски.
В этой книге вы прочитаете новые истории про Винни-Пуха и его друзей. Вы узнаете о том, как для Иа построили дом на Пуховой Опушке, как Хрюка опять чуть-чуть не попался Хоботуну и что едят Тигеры на завтрак.
Впервые в науке об искусстве предпринимается попытка систематического анализа проблем интерпретации сакрального зодчества. В рамках общей герменевтики архитектуры выделяется иконографический подход и выявляются его основные варианты, представленные именами Й. Зауэра (символика Дома Божия), Э. Маля (архитектура как иероглиф священного), Р. Краутхаймера (собственно – иконография архитектурных архетипов), А. Грабара (архитектура как система семантических полей), Ф.-В. Дайхманна (символизм архитектуры как археологической предметности) и Ст.
Серия «Новые идеи в философии» под редакцией Н.О. Лосского и Э.Л. Радлова впервые вышла в Санкт-Петербурге в издательстве «Образование» ровно сто лет назад – в 1912—1914 гг. За три неполных года свет увидело семнадцать сборников. Среди авторов статей такие известные русские и иностранные ученые как А. Бергсон, Ф. Брентано, В. Вундт, Э. Гартман, У. Джемс, В. Дильтей и др. До настоящего времени сборники являются большой библиографической редкостью и представляют собой огромную познавательную и историческую ценность прежде всего в силу своего содержания.
Атеизм стал знаменательным явлением социальной жизни. Его высшая форма — марксистский атеизм — огромное достижение социалистической цивилизации. Современные богословы и буржуазные идеологи пытаются представить атеизм случайным явлением, лишенным исторических корней. В предлагаемой книге дана глубокая и аргументированная критика подобных измышлений, показана история свободомыслия и атеизма, их связь с мировой культурой.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге «Винни-Пух и Лесное Чудовище» вы узнаете о новых увлекательных приключениях самого занятого медвежонка Винни-Пуха.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.