Винг - [5]
Полез на попону укладываться, стараясь не потревожить Эдварда. Положил руку ему на плечо, немного поворочался, пристраиваясь поудобнее, и мгновенно заснул. Шотландцы тоже располагались на ночлег, оставили одного воина на часах, привычно никому не доверяя свою безопасность. Вспыхивали от порывов северного ветра угли в кострах, озаряли суровые лица спящих. Огненные блики кровавили сталь оружия и доспехов, словно не вытертую после битвы. Понемногу стихали разговоры и пение. Усталость брала свое.
Но по мере того как меркли одни звуки, выявлялись другие. Реже, но мучительнее взмывали к звездам стоны раненых, соединилась в отчетливую цепь перекличка часовых, послышалось далекое стройное пение из монастыря, где братия всю ночь служила по павшим. От гавани с ветром иногда долетало лошадиное ржание. Полная тишина, мирная, в военном лагере никогда не воцаряется.
Глава вторая. Приглашение к действию
А спокойно поспать Эдварду и Алану удалось недолго, не больше часа.
Сначала Эдварду опять приснился разговор рядом с ним.
Кто-то кого-то спросил:
— Ну, как он?
— Плох! Дышит, но глаз не открывает… Если ангел-хранитель не вытащит с того света, то…
— Ангел! Тут минимум архангел нужен, с такой-то раной… Постой-ка, что там такое?
— …спрашивают сэра Мэрдока…
Чутко дремавшего Алана разбудил негромкий говор. Он поднял голову и прислушался, нащупывая в изголовье кинжал, толкнул локтем Эдварда, тот заворочался, протирая спросонья глаза. В норманнской речи прозвучало имя Мак-Рашена. Алан беззвучным рывком сел, всматриваясь, в багровой от догорающих костров темноте разглядел, что часовой-шотландец указывает на него какому-то воину. Гэл вскочил, шагнул к незнакомцу, дернул ногой, освобождая зацепившуюся за попону шпору, вложил клинок в ножны,
— Слушаю тебя, неизвестный сэр, — Алан старался при тусклом свете рассмотреть гостя, рядом встал Эдвард. Широкоплечий, почти квадратный, незнакомец в свою очередь, переводил взгляд с одного на другого, гадая, кто главный. Наконец, видимо, решив, что Алан по возрасту и поведению предпочтительней, повернулся к нему:
— Мой сеньор, барон де Во, послал меня к лэрду Мак-Рашену, но эти скотты утверждают, что он убит. Это правда? Вы его люди?
Эдвард выступил вперед:
— Я сквайр покойного сэра Мэрдока, Эдвард Винг, а он, — юноша показал на Алана, — воин клана.
— Был другой оруженосец, пожилой. Где он? — недоверчиво спросил посланец.
— Как всегда со своим рыцарем, как и положено исправному сквайру,
— Алан мрачно засмеялся своей замогильной шутке, — пал сегодня утром, стрела в горло, знаете ли…
Человек барона в непритворной досаде топнул ногой:
— Дьявольщина! Как неудачно вышло!
Алан вспомнил, наконец, этого мрачного типа. Он видел его как-то раз беседующим с сэром Мэрдоком и Годритом, и еще тогда удивился, какие такие у них дела с надменным норманном.
— Сэр, может быть, мы чем-нибудь… — Эдвард нерешительно обратился к чужаку, уже повернувшемуся было, чтобы уйти.
— Чем чем-нибудь?! Попробуете воскресить погибших? — досадливо бросил тот через плечо, но, шагнув раз, вдруг остановился. Снова взглянув на друзей, властно сказал:
— Пойдете со мной к милорду, может быть, он захочет расспросить вас подробнее.
Пренебрегать приглашением в данном случае не приходилось. Главное доверенное лицо короля Ричарда, Томас Малтон барон де Во милорд Гилсленд шуток не любил. Могущественный именно доверием короля, которому он честно и преданно служил, де Во мог заставить подчиняться любого своевольного барона или графа, не то что каких-то оруженосца и слугу. Алан попросил шотландцев присмотреть за скарбом и вместе с Эдвардом отправился с посланцем барона.
Во взятой наполовину Акре ставка главнокомандующего- короля Ричарда, а, значит, и де Во, пока разместилась в богатом доме генуэзского купца рядом с церковью св. Лазаря-де-Шевалье. Под звуки траурной мессы все трое подошли к пикету стрелков капитана Меркадэ, личной гвардии Ричарда. Два слова провожатого, и часовые отвели в сторону копья, пропуская их в штаб. Проведя Эдварда и Алана сквозь несколько комнат, норманн велел ждать, и исчез за драпировкой.
В кованых жирандолях на стене чуть коптили два факела. С минуту друзья с любопытством озирались, разглядывая доспехи на лавках и щиты с разноцветными гербами, прислоненные к стенам.
Послышался, приближаясь, раздраженный голос:
— Зачем ты их притащил, Дэн?! — вслед за посланцем вошел и его сеньор, высокий и широкоплечий, немного грузный, сорокалетний барон де Во.
Он был в кафтане дорогого зеленого сукна с роскошной оторочкой куньего меха и вышитыми на плечах гербами, накинутом поверх потертого кожаного гамбизона с отпечатавшимися следами от кованого панциря. Этот доспех оставался еще большой редкостью. Абсолютное большинство даже знатных воинов пока довольствовалось кольчугами.
Властное, с мешками от усталости под глазами, лицо прославленного полководца выражало недовольство:
— Мне был нужен сэр Мэрдок, точнее, его оруженосец, ну, а коль скоро они мертвы, придется искать замену. Клянусь Страстями Господними, это потребует времени, а его-то как раз и нет!
— Милорд! Что делал один, может выполнить и другой, — Дэн показал рукой на Эдварда. — Сэр, их лица внушают доверие, и, возможно…
Слово «викинг» вероятнее всего произошло от древнескандинавского глагола «vikja», что означает «поворачивать», «покидать», «отклоняться». Таким образом, викинги – это люди, порвавшие с привычным жизненным укладом. Это изгои, покинувшие родину и отправившиеся в морской поход, чтобы добыть средства к существованию. История изгоев, покинувших родные фьорды, чтобы жечь, убивать, захватывать богатейшие города Европы полна жестокости, предательств, вероломных убийств, но есть в ней место и мрачному величию, отчаянному северному мужеству и любви.
Профессор истории Огаст Крей собрал и обобщил рассказы и свидетельства участников Первого крестового похода (1096–1099 гг.) от речи папы римского Урбана II на Клермонском соборе до взятия Иерусалима в единое увлекательное повествование. В книге представлены обширные фрагменты из «Деяний франков», «Иерусалимской истории» Фульхерия Шартрского, хроники Раймунда Ажильского, «Алексиады» Анны Комнин, посланий и писем времен похода. Все эти свидетельства, написанные служителями церкви, рыцарями-крестоносцами, владетельными князьями и герцогами, воссоздают дух эпохи и знакомят читателя с историей завоевания Иерусалима, обретения особо почитаемых реликвий, а также легендами и преданиями Святой земли.
Биологическое оружие пытались применять еще в древнем Риме, когда при осаде городов за крепостные стены перебрасывались трупы умерших от чумы, чтобы вызвать эпидемию среди защитников. Аналогичным образом поступали в средневековой Европе. В середине 1920-х, впервые в мире, группа советских бактериологов приступило к созданию биологического оружия. Поздним летом 1942 года оно впервые было применено под Сталинградом. Вторая попытка была в 1943 году в Крыму. Впрочем, Сталин так и не решился на его масштабное использование.
В 2016 году Центральный архив ФСБ, Государственный архив Российской Федерации, Российский государственный военный архив разрешили (!) российско-американской журналистке Л. Паршиной и французскому журналисту Ж.-К. Бризару ознакомиться с секретными материалами. Авторы, основываясь на документах и воспоминаниях свидетелей и проведя во главе с французским судмедэкспертом Филиппом Шарлье (исследовал останки Жанны Д’Арк, идентифицировал череп Генриха IV и т. п.) официальную экспертизу зубов Гитлера, сделали научное историческое открытие, которое зафиксировано и признано международным научным сообществом. О том, как, где и когда умер Гитлер, читайте в книге! Книга «Смерть Гитлера» издана уже в 37 странах мира.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Ирландский рыцарь Кормак Фицджеффри вернулся в государства крестоносцев на Святой Земле и узнал, что его брат по оружию предательски убит. Месть — вот всё, что осталось кельту: виновный в смерти его друга умрет, будь он даже византийским императором.