Винета - [24]

Княгиня улыбнулась, и, обняв сына, нежно проговорила:

— Зачем мне повторять, какие надежды я возлагаю на твое будущее. Ты всегда был моим единственным сыном и всем для меня!

— Твоим единственным? А мой брат?

— Вольдемар! — княгиня выпрямилась; при этом имени вся нежность исчезла с ее лица, которое снова приняло серьезное и строгое выражение, и она продолжала жестким, холодным тоном: — Да, я и забыла о нем. Судьба сделала его владельцем Вилицы, и мы должны с ним примириться.

Глава 11

Управляющий имением в Вилице жил недалеко от господского замка. Красивый дом, окружавшие его хозяйственные постройки и порядок, царивший во дворе, в значительной степени отличались от того, что привыкли встречать в соседних имениях, и хозяйство Вилицы во всей окрестности считалось образцовым. Положение же управляющего, как в отношении получаемого содержания, так и по условию жизни было таково, что ему мог позавидовать любой помещик.

Уже вечерело. Длинный ряд окон первого этажа замка начал освещаться; сегодня у княгини должно было состояться большое празднество. В гостиной управляющего еще не была зажжена лампа, но двое мужчин, находившихся в ней, казалось, были так поглощены своим разговором, что вовсе не замечали сгущавшейся темноты. Старший из них был в самом расцвете сил, с открытым, сильно загоревшим лицом. По внешности же младшего можно было заключить, что он не является местным жителем; его маленькая фигура в самом модном костюме представляла собой комический контраст с его напыщенной важностью.

— Так и будет, — сказал старший, — я ухожу. Уже третьего дня я заявил княгине, что доставляю ей это удовольствие, и уезжаю из Вилицы; она уже давным-давно добивается этого.

Более молодой собеседник покачал головой.

— Замечательная, но вместе с тем в высшей степени опасная женщина. Говорю вам, господин Франк, эта княгиня Баратовская представляет собой опасность для всей нашей округи.

— Еще чего! — с досадой воскликнул управляющий, — вот для Вилицы она, действительно, опасна; она забрала всю власть в свои руки, я для нее был последним камнем преткновения, а теперь она убрала с дороги и его. Я терпел, пока мог, и пока был жив старый господин Витольд, было еще сносно; тогда княгиня не решалась трогать меня. Но теперь я уйду.

— Да ведь это же — несчастье для Вилицы! — воскликнул молодой человек. — Вы были единственным, кто еще смел оказывать некоторое сопротивление княгине и чьего зоркого глаза она побаивалась. А теперь здесь будет полное раздолье для всяких подпольных интриг. Мы, правительственные чиновники, — он с особым ударением произнес эти слова, — прекрасно знаем, что значит, когда такие громадные владения, как Вилица, да еще лежащие так близко от границы, будут находиться под управлением княгини Баратовской.

— Да, за эти четыре года она достигла многого, — с горечью произнес управляющий. — Ей удалось устроить так, что вся аренда попала в руки ее земляков. Моего будущего заместителя я тоже знаю. Это пьяница, который погубит Вилицу, но зато националист чистейшей воды.

— Эх, если бы господин Нордек как-нибудь заглянул сюда! — проговорил асессор. — Ведь он, вероятно, не имеет понятия о том, что здесь делается.

— Наш молодой хозяин? Ему никогда не было никакого дела до Вилицы! Я думал, что по достижении совершеннолетия он приедет сюда на продолжительное время, но вместо этого он прислал свою мамашу; мы даже не имеем с ним прямых связей, а по всем делам обращаемся к его поверенному. Впрочем, перед уходом я решил испробовать последнее средство и написал ему самому, причем открыл ему глаза на все, что здесь творится. Я отправил это письмо уже месяц тому назад, но, представьте, даже не получил ответа. Нет, тут не на что надеяться. Но что же это? Я в своей досаде совсем забыл, что мы сидим впотьмах. Не понимаю, почему Гретхен не несет лампы? Она, вероятно, не знает, что вы здесь?

— Знает, — с некоторым раздражением произнес асессор. — Когда я въехал во двор, ваша дочь стояла в сенях, но только она не дала мне времени даже поклониться, а сейчас же побежала вверх по лестнице на чердак.

На лице Франка выразилось легкое смущение.

— Вы, вероятно, ошиблись? Нет? Мне очень жаль, но в таком случае я при всем желании не могу вам помочь.

— Не можете помочь? — с живостью воскликнул асессор. — Да ведь авторитет отца неограничен, и если вы скажете вашей дочери: «Я хочу…».

— Этого я не сделаю ни в коем случае, — со спокойной решительностью произнес Франк. — Вы знаете, я ничего не имею против вас и вашего сватовства, потому что думаю, что вы искренне любите мою дочь. Получить ее согласие — это уже ваше дело, и я не стану вмешиваться. Впрочем, мне кажется, что у вас на это очень мало шансов.

— Вы ошибаетесь, — сказал асессор, — безусловно, ошибаетесь; будьте спокойны, я получу согласие.

— Буду очень рад, — ответил управляющий, обрывая разговор, потому что та, о которой шла речь, вошла в комнату с лампой в руках.

Маргарите было около двадцати лет, но ее далеко нельзя было назвать нежным созданием, зато она являлась олицетворением молодости и здоровья. Озаренная ярким светом лампы, она была прелестна со своим свежим розовым личиком, ясными голубыми глазами и густыми белокурыми косами, венком уложенными на голове. Вполне понятно, что, увидев ее, асессор совершенно забыл о ее коварном бегстве «на чердак» и поспешно вскочил, чтобы приветствовать избранницу своего сердца.