Вилла - [8]

София молчала. Предложение превосходило самые смелые ее надежды, и в то же время Софию не могло не задеть то, что ее ставили на место, как расшалившегося ребенка.

— А кто будет оценивать нашу с Тайлером работу? — поинтересовалась она, убедившись, что Хелен закончила.

— Чтобы избежать предвзятости, — сказала Тереза, — свои оценки представим мы с Эли, а также главный управляющий директор компании.

Кто такой, черт возьми, этот главный управляющий директор? — по выдержал Тайлер.

— Его зовут Дэвид Каттер. Он из Нью-Йорка, до настоящего времени работал в «Ле Кёр». Завтра он будет здесь. — Тереза встала. — Теперь мы вас оставим, чтобы вы могли ознакомиться с контрактами и подумать. — Она улыбнулась. — Кофе, Хелен?

Тони Авано был, как всегда, обворожителен.

— Пилар, можно тебя на минутку? По личному вопросу.

Пилар перебрала в голове десяток возможных отговорок. В отсутствие матери она оставалась за хозяйку и не могла бросить гостей. Надо предложить им еще кофе.

Но все это были отговорки, не более.

— Конечно, — пробормотала она.

— Может, пойдем в библиотеку?

Слава богу, он не тащит за собой Рене, подумала Пилар.

В библиотеке Тони взял ее за руку:

— Я понимаю, сама мысль о разводе тебе неприятна.

— Ты так считаешь?

— Конечно. Но, Пилар, наш брак распался, и с моей стороны было нечестно не оформить развод законным образом. В результате ты так и не начала новую жизнь.

— До сих пор тебя это не волновало. — Пилар забрала у него руку. — Давай говорить откровенно. Ты хочешь, чтобы я дала тебе развод. Я не намерена упираться. Да, наверное, и не смогла бы. Судя по всему, у Рене характер потверже, чем у меня.

Тони услышал лишь то, что хотел услышать: она согласна.

— Все формальности я беру на себя. Разведемся без лишнего шума, и…

— Ты получил то, за чем приехал. А теперь, Тони, тебе лучше забрать Рене и исчезнуть, прежде чем мама допьет свой портвейн. Сегодня ей и без того хватило неприятностей.

— Договорились. — Он направился к выходу, но у самой двери остановился. — Мне бы хотелось, чтобы у тебя все было хорошо, Пилар.

— Я верю. Сама не знаю почему, я желаю тебе того же. До свидания, Тони.

Когда дверь за ним закрылась, Пилар подошла к креслу и села — медленно, словно боясь что-нибудь себе сломать. Она вспомнила, какой была в восемнадцать — безумно влюбленной, полной мечтаний и планов. В двадцать три она узнала, как больно, в самое сердце, ранит измена. А в тридцать, как могла, воспитывала дочь и старалась удержать мужа, который даже не притворялся, что любит ее.

Теперь она знала, что значит быть одной, когда тебе сорок восемь и у тебя не осталось никаких иллюзий.

Пилар подняла руку и со слезами на глазах сдернула с пальца обручальное кольцо. В конце концов, что такое это кольцо? Золотой кружок, а в середине — пустота. Великолепный символ ее неудавшегося брака.

Услышав, что открывается дверь, она спрятала кольцо в кулаке.

— Пилар!

Хелен подошла к украшенному росписью шкафчику, окинула взглядом его содержимое и остановилась на графине с бренди. Налив понемногу в два бокала, она присела на скамеечку у кресла Пилар.

— Выпей, дорогая. А то ты слишком бледная.

Пилар разжала кулак, и кольцо блеснуло в свете камина.

— Я понимаю, глупо так переживать. Но ведь тридцать лет, Холен. Тридцать проклятых лет. Когда я встретилась с Тони, эта кукла еще к пеленках лежала.

— Молодость — великая сила. — Хелен пожала плечами. — Но взгляни на это иначе. В нашем с тобой возрасте она будет кормить Тони с ложечки и менять ему подгузники.

Пилар невесело рассмеялась:

— Мне ненавистно мое положение, но я не знаю, что мне делать. Я даже не пыталась ответить ударом на удар.

— Ты не боец. — Хелен села на подлокотник кресла и одной рукой обняла подругу. — Ты красивая, умная, добрая женщина, с которой нечестно обошлись.

— Что мне делать со свободой, которую мне так великодушно подарили?

— Не волнуйся, что-нибудь придумаем.

Шел мелкий, холодный, противный дождь. Из-за него припорошенная снегом земля превратилась в грязное месиво, а восходящее солнце казалось тусклым пятном на сером небосводе. Вода заливалась Тайлеру за воротник, капала с козырька его кепки. Но дождь был недостаточно сильным, чтобы отменять работу.

Тайлер глядел на приближавшуюся Софию. Ее дорогие сапоги увязали в грязи.

— Я же сказал надеть что похуже.

— Эта одежда и есть что похуже.

Тайлер окинул взглядом блестящую кожаную куртку, изящные брюки, итальянские сапоги.

— Ничего, скоро она дойдет до кондиции.

— Мне казалось, в дождь обрезку не делают.

— Это не дождь, а изморось. Почему ты без шляпы? — С недовольной миной стянув с себя кепку и нацепив ей на голову, он начал инструктаж: — Обрезку проводят по двум основным причинам.

— Я знаю, что виноград обрезают не ради удовольствия.

— Прекрасно. Тогда объясни зачем.

— Чтобы сформировать лозу, — сказала она. — Слушай, если ты собираешься читать мне лекцию, почему бы не сделать это где-нибудь, где тепло и сухо?

— Потому что виноград растет не под крышей, а здесь.

— Тайлер…

— Помолчи. Вторая цель обрезки — распределить нагрузку на несущий ствол так, чтобы увеличить продуктивность лозы без ущерба для качества плодов.