Вилла на холме - [23]

— Я же говорила вам, не гожусь я для сцены, — ответила Мэри, но уже с улыбкой.

— Вы женщина, а значит, актриса от природы, — изрек Роули.

Ей и пришлось проявить все свои актерские способности за завтраком, к которому собравшиеся вскоре приступили. Справа от нее сидел хозяин дома, и она весело с ним беседовала, слегка даже флиртуя, что льстило его мужскому самомнению. С другой стороны от Мэри сидел специалист по итальянскому искусству, и она обсуждала с ним творчество художников сиенской школы. Во Флоренции общество не столь уж многочисленно, и многие из гостей были днем раньше в ресторане на берегу Арно. Княгиня Сан-Фердинандо, у которой общество собиралось вчера, сидела справа от Аткинсона. Это соседство явилось причиной инцидента, чуть было не заставившего Мэри лишиться самообладания. Наклонившись к ней, старая дама объявила:

— Только что рассказала графу о вчерашнем вечере. — Потом, обращаясь к Аткинсону, пояснила: — Я пригласила гостей пообедать у Пеппино и послушать чудесного певца, того самого, у которого такой бесподобный голос. Но он, представьте себе, не явился!

— Я его слышал, — откликнулся Аткинсон. — Супруга просила меня оплатить его обучение. Она считает, что он прирожденный оперный певец.

— Ну вот, а нам вместо него подсунули неумелого скрипача. Я говорила о нем с Пеппино. Он рассказал, что скрипач этот — беженец из Германии, и на сцену он выпустил его лишь из жалости. Больше он этого не сделает. Вы ведь помните этого скрипача, Мэри, не правда ли? Слушать его было просто невыносимо.

— Да, он играл не очень здорово.

Мэри спрашивала себя, не показался ли остальным ее голос таким же неестественным, как ей самой.

— Вы очень мягко выразились, — отозвалась княгиня. — Если бы я играла на скрипке так, как он, то просто застрелилась бы.

Молодая женщина почувствовала, что должна что-то сказать. Чуть передернув плечами, она выговорила:

— Таким, как он, трудно, должно быть, найти себе работу.

— Да, игрой на скрипке в ресторанах на жизнь не заработаешь, — заметил Аткинсон. — Он что, молод?

— Совсем еще юнец, — сказала княгиня. — Интересная у него форма головы, правда, Мэри?

— Я его особенно не рассматривала, — откликнулась та. — К тому же их одели в эти нелепые костюмы.

— Не знала я, что он беженец. Понимаете, меня сейчас мучит совесть: из-за того, что я так пренебрежительно отозвалась о его игре, Пеппино собрался его выгнать. Боюсь, этого скрипача трудно будет разыскать. Мне хочется дать ему две-три сотни лир, чтобы у него было на что жить, пока он будет искать другую работу.

Так они беспрерывно говорили о несчастном австрийце. Мэри бросила взгляд на Роули, словно подавая ему сигнал бедствия. Но тот сидел за другим концом стола и на нее не смотрел. Пришлось ей выходить из положения самостоятельно. В конце концов тема разговора, к счастью для молодой женщины, поменялась. Мэри чувствовала себя выжатой как лимон. Она продолжала болтать о том о сем, смеяться над шутками соседей по столу, изображать интерес к тому, о чем говорили окружающие, делать вид, что ей очень весело. Но все время перед глазами ее стояли события прошлой ночи, с самого начала до самого конца. Она видела их так отчетливо, как будто они разыгрывались на сцене театра, и это нестерпимо ее мучило. Когда наконец настала пора прощаться, она обрадовалась.

— Очень вам благодарна. Мне было у вас так хорошо! Не помню, когда еще я получала такое удовольствие.

Миссис Аткинсон, седоватая, добрая и неглупая женщина, обладавшая чисто английским чувством юмора, протянула ей на прощание руку.

— Вам спасибо, милая. Вы так прекрасны — сущая находка для тех, кто принимает гостей. Гарольд по-настоящему наслаждался вашим обществом — он ведь у нас записной дамский угодник.

— Он был со мною очень мил.

— Ну так он и должен был себя вести. Кстати, правда ли, что вы нас вскоре покинете?

По тону собеседницы Мэри поняла, что та имела в виду ее отношения с Эдгаром. Должно быть, княгиня что-то ей рассказала.

— Не будем загадывать, — улыбнулась в ответ Мэри.

— Что ж, надеюсь, что то, о чем мне говорили, сбудется. Знаете, я считаю себя большой специалисткой по человеческим характерам. И скажу вам вот что: вы не только прекрасны, но и добры, сердечны и совсем не задираете нос. Хочу пожелать вам, чтобы в жизни вашей было одно лишь счастье.

Глаза Мэри затуманились слезами. Ответив доброй женщине вымученной улыбкой, она быстро вышла.

Глава 7

Когда Мэри вернулась домой, там ее ждала только что полученная телеграмма:

«Возвращаюсь завтра. Эдгар».

В саду было несколько террас, располагавшихся на склоне холма на разной высоте. У Мэри имелся там любимый уголок — длинная и узкая лужайка, слегка — напоминавшая аллею для игры в шары. Вокруг росли подстриженные кипарисы, с одного края образовывавшие арку, за которой открывался вид — не на Флоренцию, нет, а на заросший оливами холм с деревенькой на вершине, где выделялись красные крыши старых домов и колокольня местной церквушки. Место было прохладное и уединенное; Мэри усаживалась обычно в глубокое кресло, и душа ее обретала здесь покой. Так молодая женщина сделала и сейчас. Какое облегчение — не видеть людей и не играть перед ними никаких ролей! Она теперь могла всецело предаться своим тревожным мыслям. Через некоторое время Нина принесла ей чашку чая. Мэри сказала служанке, что ожидает Роули.