Вилла «Инкогнито» - [54]
Дерн прищурился.
– Да, старичок, зрение у тебя поострее моего.
По правде говоря, Стаблфилд девчушки не видел. Но знал наверняка, что она там. Она всегда была там. Там или у клеток с тануки.
Тук-тук.
– Кто там?
– Лиза Ко.
– А мы думали, тебя зовут Ко Ко.
– Это мое прежнее имя. При рождении меня назвали K° Ко. Но когда мне исполнилось шестнадцать и Стаблфилд перестал быть для меня только учителем английского, он сказал, что не сможет заниматься со мной любовью, называя меня моим детским именем. И стал называть меня Лизой. Оно ко мне и прилепилось.
– Но ведь Лизой звали… его жену.
– Странно, правда? Или, как это говорится, прикольно. Впрочем, Стаб никогда не строил из себя нормального. Когда мы занимались любовью, он…
– Это давай оставим. Расскажи-ка лучше, почему ты увлеклась барсуками.
– Это вы про тануки? Они не совсем барсуки, это разновидность дикой собаки, хотя на собак они совсем не похожи – ни видом, ни поведением. Понимаете, когда папаша Пхом упал в пропасть, в ущелье за его телом спустился поисковый отряд. Судя по всему, папаша Пхом рухнул на самку тануки и раздавил ее. Рядом с телами обнаружили двух ее детенышей. Их поймали и принесли в деревню.
– Хотели приручить?
– Ха-ха-ха. Да нет, думаю, их собирались откормить и съесть. Лаосцы не питают к животным нежных чувств.
Короче, зверьков посадили в клетку. Клетка была маленькая, тесная. Стояла около дома инспектора манежа. Многие делали вид, что вообще их не замечают, и правильно делали. Тануки притворялись такими лапочками, такими миленькими и симпатичненькими, но стоило подойти поближе, они с шипением кидались на тебя и запросто могли укусить. Но зверьки так умело скрывали свою злобность, что Стаблфилд окрестил их Никсоном и Киссинджером.
– Подходящие прозвища. Однако тебе они нравились.
– Да, очень. Может, потому что я тоже была маленькая. И тоже сирота. Я носила им жареные бананы и рисовые лепешки. У тануки отличный аппетит, и они обожают жареное. В конце концов мне удалось их приручить. Они лизали мне руки, спали у меня на коленях. И повсюду за мной ходили. И я обучила их нескольким трюкам.
– У вас, значит, тяга друг к другу возникла сразу. А до этого ты видела тануки?
– Кажется, нет. Но я откуда-то их помнила.
– Да? Знаешь, у нас создалось впечатление, что в тебе… в тебе течет кровь тануки. И ты…
– Что вы такое несете? В жизни ничего подобного не слыхала! Полная чушь! Да кто в наше время верит… Впрочем, если принять во внимание, что сейчас быстрее всего развиваются две религии: та, в которой верят в араба, летавшего по небу на коне, и та, где подросток повстречал в лесу ангела по имени Морони,[34] который поведал ему о книге, записанной на золотых плитах, что ж, приходится признать, что и в двадцать первом веке миллионы людей верят в сказки и даже готовы отдать за них жизнь. Это настолько абсурдно, что даже вызывает умиление. Но гены тануки в человеке? Спуститесь на землю!
– Ну что ж, постараемся. Да, кстати, ты упомянула про золотые плиты. Это, конечно, не наше дело, но твоя мать оставила тебе конверт, который ты вскрыла, когда достигла половой зрелости. Там ничего не было о тануки?
– Ни слова. Ха-ха-ха. Извините, что я смеюсь, но вы взяли ложный след.
– Позволь все-таки спросить, что же было в том конверте?
– Это было обычное письмо матери дочке. Всякие ласковые слова. И совет, который, как я поняла, дал некогда один буддистский монах. Этот совет, кстати, очень мне пригодился. А еще рассказ про историю семьи. Про то, как моя прабабушка эмигрировала из Японии, а бабушка Казу добралась до Лаоса. И еще мать сообщала о моем «имплантате». О том, что и когда от него ждать.
– Ага! Вот тебе и пример древней магии в двадцать первом веке! Так что же насчет семени хризантемы у тебя на нёбе?
– Надеюсь, вы понимаете, что это метафора. Никакой тут нет древней магии. И семени хризантемы нет. Мама просто так причудливо описала, что происходило с тремя поколениями женщин нашего рода. Речь идет о наследственном заболевании. Нет, точнее сказать, не о заболевании, а о состоянии здоровья. Которое, впрочем, вызывает определенные последствия.
– Ты как себя чувствуешь? С тобой ничего не случится? Ты у врача была?
– Мама настоятельно советовала мне не обращаться к врачам. И ничего со мной не случится. Все будет в полном порядке.
– Ошибки быть не может?
– Ха-ха-ха. Можно на это и так посмотреть. Ну, мне пора. Рада была с вами поболтать. Если вы что-то для себя прояснили, значит, я не зря к вам постучалась. Сайонара.
– Сайонара, мадам Ко. До встречи.
Злобным взглядом Мэйфлауэра Кэбота Фицджеральда можно было запросто побрить кактус. Взгляд появился в кабинете полковника Пэтта Томаса первым, а за ним уж последовали бордовый галстук-бабочка, короткая стрижка и плечи в твидовом пиджаке. Полковник сидел к двери спиной, но, услышав, как она открылась, поспешно обернулся. Мэйфлауэр успел заметить, что у него девятка, валет и дама. Все трефы. Двое его подчиненных, сержант с лейтенантом, сидели с идиотским видом напротив.
– Покер в такую рань? – удивился Мэйфлауэр, хотя, поднаторев на секретной службе во благо родины, наверняка успел проанализировать и клубы застоявшегося сигарного дыма, и переполненные пепельницы и прийти к выводу, что игра шла всю ночь. Он уставился на полковника Томаса, мучительно старавшегося не покраснеть, и взгляд его из злобного стал презрительным.
Арабско-еврейский ресторанчик, открытый прямо напротив штаб-квартиры ООН…Звучит как начало анекдота…В действительности этот ресторанчик – ось, вокруг которой вращается действие одного из сложнейших и забавнейших романов Тома Роббинса.Здесь консервная банка философствует, а серебряная ложечка мистифицирует…Здесь молодая художница и ее муж путешествуют по бескрайней американской провинции на гигантской хромированной… индейке!Здесь людские представления о мироустройстве исчезают одно за другим – как покрывала Саломеи.И это – лишь маленькая часть роскошного романа, за который критика назвала Тома Роббинса – ни больше ни меньше – национальным достоянием американской контркультуры!
Официально признанный «национальным достоянием американской контркультуры» Том Роббинс «возвращается к своим корням» – и создает новый шедевр в жанре иронической фантасмагории!Неудачливая бизнес-леди – и финансовый гений, ушедший в высокую мистику теософического толка…Обезьяна, обладающая высоким интеллектом и странным характером, – и похищение шедевра живописи…Жизнь, зародившаяся на Земле благодаря инопланетянам-негуманоидам, – и мечта о «земном рае» Тимбукту…Дальнейшее описать словами невозможно!
Книга знаковая для творческой биографии Тома Роббинса – писателя, официально признанного «национальным достоянием американской контркультуры».Ироническая притча?Причудливая фантасмагория?Просто умная и оригинальная «сказка для взрослых», наполненная невероятным количеством отсылок к литературным, музыкальным и кинематографическим шедеврам «бурных шестидесятых»?Почему этот роман сравнивали с произведениями Воннегута и Бротигана и одновременно с «Чужим в чужой стране» Хайнлайна?Просто объяснить это невозможно…
Принцесса в изгнании – и анархист-идеалист, постоянно запутывающийся в теории и практике современного террора… Съезд уфологов, на котором творится много любопытного… Тайна египетских пирамид – и война не на жизнь, а на смерть с пишущей машинкой! Динамит, гитара и текила…И – МНОГОЕ (всего не перечислить) ДРУГОЕ!..
Официально признанный «национальным достоянием американской контркультуры» Том Роббинс вызвал этим романом в 2000 грандиозный скандал, ибо посягнул на святое – классические штампы этой самой контркультуры!Агент секретной службы, который в душе был и остается анархистом…Шаманы языческих племен, налагающие на несчастных белых интеллектуалов странные табу…Путешествие на индейской пироге, расширяющее сознание и открывающее путь в иную реальность…То, что вытворяет с этими нонконформистскими канонами Том Роббинс, описать невозможно! (Такого грандиозного издевательства над «кастанедовскими» штампами еще не было…)
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.