Вилла «Инкогнито» - [16]

– А какого хрена все лучшее должно доставаться двенадцатилетним? Времена изменились.

– Это точно. Раз даже приличные дамы среднего возраста используют подобные выражения. – Бутси открыла дверь и выглянула наружу. – Облачно, – объявила она. – И довольно прохладно. Как было бы чудесно, если бы сегодня начала желтеть листва.

* * *

Не успела мисс Джинджер Свити, виновато сжимая в кулачке не заработанные, по ее мнению, чаевые, выйти из «Зеленого паука», а Дики уже накручивал диск старомодного черного телефона. Когда ему ответили, он заговорил по-лаосски, и на том конце провода его не поняли, хотя лаосский во многом схож с тайским. Решив, что это из-за его южного акцента, Дики перешел на напевный детский лепет, который в этой части света легко проходит как английский.

– Надо говорить Ксинг.

– А?

– Говорить Ксинг. Ксинг!

– Ксинг нету. – Голос принадлежал зрелой женщине – возможно, матери одного из напарников его знакомого.

– Где Ксинг? – А?

– Где? Где Ксинг? Очень важно.

– Сегодня не знать.

– Когда? Когда дома?

– Не знать. Может, завтра.

Это его никак не могло удовлетворить. Горло Дики сжималось, как лапа панды вокруг земляного ореха. Он судорожно соображал, что делать, но тут мама-сан соизволила сообщить:

– Вечером Ксинг идти Патпонг.

О! Прекрасно! Дело пошло.

– Где? – спросил Дики, которому было известно, что Патпонг – не просто большой район, там три улицы носят название Патпонг, и от адресов поэтому столько же проку, сколько от именных табличек на мухах. Не дав своей собеседнице ответить, что она «не знать», Дики выстрелил следующим, возможно, столь же бесполезным вопросом: – Что он делать в Патпонг?

– Идти глядеть Элвисьют.

Дики едва не завопил от счастья. Радость бурлила в нем, как пузырьки в бокале шампанского. Элвисьют! Теперь остается только узнать, где сегодня вечером выступает самый знаменитый бангкокский имитатор Элвиса Пресли, и, если повезет, Дики сможет отправиться обратно в Лаос, чтобы сделать… чтобы сделать то, что сейчас еще можно сделать.

– Kay ру нах, – поблагодарил он женщину на своем фолкнерианском тайском. – Да поют будды в твоем соусе чили.

* * *

День шел медленнее, чем ползет по мочеточнику почечный камень размером с грецкий орех. Было по обыкновению сыро и душно, а кондиционер в отеле «Зеленый паук» работал в четверть силы. Дики сидел голый в плетеном кресле и пытался бренчать на гитаре, одним ухом прислушиваясь к телевизору. Си-эн-эн не сообщал никаких подробностей об аресте Дерна, зато Дики узнал, что по причине неожиданного тайфуна вчера были закрыты все аэропорты на Филиппинах – этим и объяснялось, отчего Дерн, который должен был делать пересадку в Маниле, оказался на Гуаме. По-видимому, самолет пролетел Манилу и сделал незапланированную посадку – на острове, который оставался под контролем американцев, что подразумевает параноидальную систему безопасности, гиперусердных таможенников и натасканных на наркотики собак. Что ж, Дерн сам подставился. И Стаблфилд тоже.

Гитара, которую Дики купил на одном из тех рынков, где можно купить «Ролекс» за двадцатку и туфли «Гуччи» за сороковник, неопытному человеку показалась бы настоящей щегольской «Martin D-28». Вплоть до инкрустации «в елочку», или, как ее иначе называют, «селедочный хребет».

– Селедочные хребты настоящие? – спросил Дики продавца.

Тот чуть не онемел от изумления, но тут же пришел в себя.

– Да-да! Очень настоящие! Самые лучшие! Первый сорт!

– Великолепно, – сказал Дики. – А это хребты девственных селедок?

Несколько мгновений несчастный продавец разрывался надвое: никак не мог понять, то ли у него не хватает знаний в области, необходимой для успешной торговли поддельными гитарами, то ли покупатель спятил. Но медлил он недолго.

– Да! Конечно! Лучшие хребты, лучшие селедки! Две… две… двестенные. Первый сорт! Нет проблем!

Вспомнив эту беседу, Дики улыбнулся победной улыбкой мальчишки-южанина. И снова помрачнел. Он постучал по инкрустированной деке. Погладил гриф. Нежно перебрал струны. Наконец, поглядывая то и дело в телевизор, попытался наиграть мелодию Фила Окса, но дальше первого куплета не продвинулся. То же самое было с любимыми песнями Боба Дилана и Нила Янга. Он не мог вспомнить даже «Сюзанну» Коэна, которую только прошлой ночью так отлично исполнил для ночной бабочки свободного полета.

Но была в его репертуаре одна песня, текст которой никогда – вне зависимости от количества неприятностей – не стерся бы из памяти, и Дики играл ее снова и снова, пока тянулся этот нескончаемый день.

На встречу в Когнито, милая,

Свое прошлое с собой не потащим.

А будущее нам напомнит:

Тайна главная – в настоящем.

Раз уж одни мы в Когнито,

Одежду мы быстренько скинем,

Но, хоть будем голы как соколы,

Никогда своих масок не снимем.

И Золушка в наряде инкогнито,

Говорят, на балу побывала.

Всегда ровно полночь в Когнито

На черных часах в центре зала

Нам с тобой суждено жить в подполье,

Лишь инкогнито нам по плечу.

Жди меня там, где ни солнца, ни поля,

А ксивы и травку я прихвачу.

Так приезжай скорее в Когнито,

Тебя я не выдам и буду рядом.

Из рая мы выскользнем в заднюю дверь,

И тайком погуляем по аду.