Вильгельм Завоеватель. Викинг на английском престоле - [53]

В ряде случаев двор выполнял функции герцогского суда, разрешая наиболее важные имущественные споры относительно землевладения. Сохранились записи о нескольких разбирательствах такого рода, которые, на мой взгляд, представляют большой интерес для исследователя. Один из процессов состоялся между 1063-м и 1066 годами с целью разрешить застарелую тяжбу между аббатствами Мормотье и Сен-Пьер-де-ля-Кутюр по поводу земель в окрестностях замка Лаваль. Владелец этих земель Ги Лавальский передал их в управление Мормотье, однако ранее пользовавшиеся ими монахи Сен-Пьера продолжали считать их своими. На заседании, состоявшемся в Донфроне, «герцог внимательно рассмотрел это дело» и постановил, что братия Мормотье «должна уповать на суд Божий». То есть, если аббат Сен-Пьера Рейнальд поклялся на распятии в том, что он никогда не вступал в споры по поводу не принадлежащей ему собственности, дело будет решено в его пользу. Рейнальд такую клятву дать отказался, и спорный участок остался за аббатством Мормотье. «Таким образом, — заключает хронист, — затянувшаяся тяжба была окончательно разрешена публичным и законным судом». В 1066 году не менее горячие споры разгорелись между епархией Авранша и племянником ее умершего епископа Джона — Роже Бьюфо. Роже считал, что земли вокруг Сен-Филберта, переданные в свое время Джоном церкви, являются частью наследства, оставленного ему дядей. Представители церкви были с этим не согласны. Дело также было передано в герцогский суд, который 18 июня 1066 года принял решение в пользу авраншской епархии. В заключение обращу внимание еще на одну тяжбу. Она касается спора не о земельном участке, а о мельнице в Вэйнсе. Аббат Мон-Сен-Мишеля Раннульф, считавший ее собственностью своего монастыря, обратился к герцогскому двору с просьбой рассудить его с соседями, которые также считали мельницу своей. Дело интересно тем, что его разбирательство, судя по записям, длилось несколько дольше, чем обычно. Видимо, оно было более запутано. Но, как бы там ни было, герцогский суд постановил, что правы монахи Мон-Сен-Мишеля.

Изобилие подобных сюжетов в хрониках и масса документов, подтверждающих их достоверность, привело к появлению гипотезы об особой природе герцогского правосудия в Нормандии. Представляется, что серьезных оснований для таких утверждений нет. Герцогский суд был хоть и самым важным, но всего лишь одним из прочих феодальных судов Нормандии, и в определенном смысле юридические права герцога мало чем отличались от тех, которыми пользовались в своих владениях главы могущественных семейств, формально являвшиеся его вассалами. Бытовавшее некогда мнение, что герцог Нормандии был единственным вассалом короля Франции, который в своих владениях имел монополию на судопроизводство, не подтверждается ни одним серьезным источником. Как раз наоборот, документально доказано, что многие крупные феодалы Нормандии, в частности Роже Бомонский или граф Эврё, довольно часто пользовались своим правом вершить суд. И весьма сомнительно, что до 1066 года они рассматривали это право как привилегию, полученную от герцога. Скорее всего, подобное отношение к судебной власти вассалов герцога появилось в Нормандии уже после завоевания Англии. Значение, которое приобрел герцогский суд между 1047-м и 1066 годами, объясняется не его особым юридическим статусом, а чисто практическими обстоятельствами. По мере восстановления Вильгельмом своих прав верховного сеньора Нормандии решения, принятые герцогским двором, приобретают гораздо большую ценность, чем решения суда любого другого сеньора, тем более что многие крупные феодалы привлекались к их утверждению. Весьма примечательно в этом плане заявление, сделанное после одного из заседаний герцогского двора аббатом Сен-Вандриля Робертом. «Я решил, — говорится в нем, — представить эту хартию на рассмотрение Вильгельму, повелителю нормандцев, и он утвердил ее своей властью с одобрения многих великих сеньоров».

Не следует забывать и о том, что в силу ранее сложившихся традиций герцог априори выделялся среди прочих нормандских феодалов, что, естественно, касалось и его судебных полномочий. При Вильгельме Завоевателе влияние этих традиций значительно усилилось. Властные полномочия графа Руана, полученные в X веке Рольфом Викингом, всегда являлись дополнительным источником силы для его наследников. В связи с изменениями в отношениях с королем Франции графские права приобрели особое значение. Одной из привилегий, которой, как вассал короля, обладал граф Руанский, был феодальный иммунитет, подразумевающий право суда над жителями графства и подчинение только монарху Франции. После событий 1052–1054 годов, в результате которых король Франции практически полностью утратил рычаги влияния на Нормандию, герцог сохранил закрепленное традицией право суда, но при этом стал абсолютно независимым правителем. Еще более важную роль сыграли взаимоотношения руанских графов с церковью. Забота о митрополии архиепископа Руана считалась их прямой обязанностью. Это давало им право непосредственно участвовать в церковных делах, которым правители Нормандии пользовались, не забывая и о своих интересах. Герцог Вильгельм всегда уделял вопросам взаимоотношений с церковью повышенное внимание. С точки зрения становления правовой системы герцогства самым серьезным результатом этого было признание в 1047 году положения о Божьем мире. На герцога официально была возложена обязанность контролировать его исполнение. В результате Вильгельм Завоеватель оказался единственным в Нормандии человеком, который стоял как бы над правилами, вытекающими из положения о Священных перемириях. Для усиления герцогской власти в 1047–1066 годах это имело огромное значение. По сути, герцоги Нормандии, не имея обязательств, связанных с правилом Божьего мира, получили санкционированную возможность наказывать нарушивших их феодалов. Это выходило за рамки прав, обычных для верховных сеньоров Галлии.