Вильгельм Молчаливый - [24]

Гоохстратен(с видом заговорщика, на ухо Монтиньи). Да здравствуют гёзы!

Маргарита(обращаясь ко всему собранию). Бредероде и его так называемый «Союз» просят нас об уничтожении инквизиции и эдиктов! При этом они клянутся, что ими руководит сугубая преданность его величеству и стремление служить ему верой и правдой! Теперь я спрашиваю вас, рыцари Золотого Руна, советники короля и государства, не вы ли сами подавали голоса в пользу этих эдиктов и признавали их вполне законными? Как же могло случиться, что то, что прежде считалось законным, стало теперь варварским и бесчеловечным? Уж не потому ли, что сейчас эти меры необходимы более, чем когда-либо?

Все молчат. Затем раздается голос Монтиньи.

Монтиньи. Что же, ваше высочество, вы считаете, что если мы однажды совершили ошибку, то мы уже до Страшного Суда не должны ее исправить?

Маргарита. А почему вы называете это ошибкой? Потому что так хочет городская чернь и эти мальчишки, одуревшие от безделья и пьянства? С каких это пор инквизиция стала чем-то необыкновенным? Разве она не служила во все времена оградой вокруг святыни, божьим орудием для уничтожения безверия и ересей? – Как же отказаться от нее сейчас, когда над истинной верой нависла такая угроза? – Мы должны быть готовы на любые жертвы! Чем мы ни пожертвуем, всего будет мало!

Вильгельм. Именно так, мадам, именно это и должно заботить нас больше всего – безопасность католической церкви, а не сохранение каких-то мер, которые себя не оправдали! И эдикты, и инквизиция были потребностью времени, но это время уже миновало! – Посмотрите, как распространилась новая религия в течение немногих последних лет! – Разве это не доказательство, что костры и мечи – совершенно бесплодное средство против нее? – Мужество и твердость мучеников новой веры только увеличивают число ее сторонников. Именно этим всегда и пользуется ересь. – Если же на нее посмотреть с презрением, то она распадается в ничто. Стоит ей потерять очарование новизны и запретности, как сотни и тысячи начнут от нее отворачиваться.

За примерами далеко ходить не надо! Наш великий император, убедившись в бесполезности гонений, даровал Германии веротерпимость, и распространение ереси в этой стране сразу же пошло на убыль! – Мы уверены, что если бы не советы некоего Гранвеллы, то наш всемилостивейший король Филипп давно бы уже склонился к политике разума и милосердия.

Сторонники Оранского шумят, выражая свое одобрение.

Маргарита. Я хотела бы выслушать еще чье-нибудь мнение! (Барлемону) Каковы будут ваши аргументы, барон?

Барлемон. Я бы назвал их контраргументами, мадам! – Казна пуста! Солдат у правительства мало! – Если его величество не поможет нам тем и другим, то нам придется играть в дипломатию с этими оборванцами, с этими прелестными гёзами.

Маргарита. Тогда, господа, извольте взять на себя труд и объяснить этим людям, среди которых не только ваши вассалы, но даже ваши сыновья, что мы не можем полностью отменить инквизицию и эдикты, не имея на это санкции короля! – Мы обещали разработать «Смягчение», мы, конечно же, это сделаем, но и для этого необходимо согласие короля, пусть они поймут, в конце концов!

Теперь вот что! Дело это непростое! Случай совершенно беспрецедентный, вы не хуже меня понимаете это!

Я не могу ограничиться тем, чтобы отправить к его величеству простого гонца! – В Испанию должен поехать один из вас, и даже не один!

Барлемон(тихо). Всех бы их туда послать!

Берген(вставая). Несомненно, мадам, это наш долг, это вопрос чести! Я готов дать его величеству любые объяснения!

Вильгельм. Мне кажется, сейчас не время оставлять страну без штатгальтеров! Мы ничем не гарантированы от народных волнений, мы на пороге гражданской войны! Кто может заменить в такой момент…

Маргарита(перебивает его, вне себя от гнева). Вильгельм Оранский, не кажется ли вам, что вы потеряли всякую меру! – Да, народ волнуется! А ваш родной брат его подстрекает!

А сами вы что делаете? Кто вытащил на свет все эти хартии и конституции, о которых давным-давно все позабыли? – А теперь, когда дело дошло до крайности!.. Нет, нет!

(Обращаясь ко всем.) Я верю вам, господа! Узы, которые связывают вас с королем, священны! Вы не посягнете на них! Вы не нанесете его величеству такого!.. (Ее голос прерывается. Она чуть не рыдает.)

Монтиньи. Вы можете быть уверены, мадам, что мы не дадим никакого повода усомниться в нашей верности королю! Мы ни разу ее не нарушили! Мы чисты перед его величеством и не боимся встречи с ним!

Я готов ехать вместе с маркизом де Бергеном! – Если в том, что произошло в этой стране, есть доля моей вины, то я собираюсь не прятаться, а исправить это!

Глава четвертая

* * *

1. Проповедь. Множество народа в длинном бревенчатом сарае, освещенном несколькими тусклыми фонарями. Проповедник – невзрачный человек лет за сорок – сидит за маленьким столом, со всех сторон зажатый людьми.

Проповедник. Что же ответил Павел коринфянам? Чем доказал им, что он истинный служитель Божий, истинный апостол Христов? – А вот чем: три раза, говорит, меня били палками, однажды камнями побивали, три раза я терпел кораблекрушение и много раз бывал в опасностях, в труде и в изгнании, в бдении, в голоде и жажде, на стуже и в наготе. Не было у него богатого облачения, не махал он золотым кадилом в разукрашенном храме. – Но и тем, что было у него драгоценного, не стал он хвалиться, братья, – ни ученостью своей великой, ни даже чудесами и знаменьями, которые были ему явлены! – А тем только, что ради любви Христовой был в трудах и темницах, безмерно в ранах и многократно при смерти!