Вильгельм I и нормандское завоевание Англии - [32]

Однако самые важные переговоры Вильгельм вел с папской курией. Достоверных письменных свидетельств об их тайных переговорах у нас нет, но скорее всего, посол Вильгельма, архидиакон Лизье, пообещал папе, что герцог реформирует английскую церковь и возобновит выплату «денария св. Петра», а также будет владеть завоеванными землями на правах папского вассала. Впрочем, последнее условие было, вероятно, сформулировано в самых туманных выражениях. Мы знаем, что в папской курии не было единодушия по этому вопросу, причем сторону герцога принял кардинал Гильдебранд, будущий папа Григорий VII. Впрочем, вне зависимости от того, внес ли требование папского сюзеренитета кардинал Гильдебранд или же с таким предложением выступил сам архидиакон, символическим выражением покровительства папы стало знамя, которое Александр II послал Вильгельму. Сам Вильгельм негласно принял условия папского престола, когда решил сражаться под этим стягом. Вероятно, в то время Вильгельм думал, что ради папского благословения вполне стоило дать обещание, которое потом можно нарушить. Гарольд был клятвопреступником, и Вильгельму была нужна помощь свыше. Он приказал нормандским монахам молиться о его успехе, а когда ступил на английский берег, повесил на грудь святые мощи, на которых когда-то поклялся Гарольд. Твердая вера герцога и его солдат в то, что дело их правое, убежденность в том, что Бог, святые и наместник Божий на земле сражаются вместе с ними, придавала им мужества в этом опасном предприятии.

На протяжении всей кампании Вильгельму помогали его сводные братья — Роберт, граф Мортенский, и Одо, епископ Байе. Хотя Уильям Мальмсберийский и называет Роберта беспросветным глупцом, оба брата были главными военными советниками герцога. В армию, вероятно, принимали всех желающих. Вильгельм несколько раз устраивал советы с участием своих вассалов и убедил их поддержать рискованное предприятие, но он хотел, чтобы в герцогстве остались бароны и военные отряды, и поэтому поставил перед собой задачу привлечь к участию в кампании наемников. Нормандские бароны, по-видимому, обычно посылали на войну одного представителя своего рода (часто сына) во главе собственного отряда. Например, среди одиннадцати рыцарей, которые, по свидетельству Гильома де Пуатье, участвовали в битве при Гастингсе, по крайней мере четверо замещали своих отцов. Для Роберта де Бомона, о подвигах которого во время битвы пишет Гильом, это было первое в жизни сражение. Нормандские бароны поступили благоразумно. Если судить по рассказу о битве при Гастингсе, нормандцы составляли не более трети армии Вильгельма. Больше всего иноземных воинов явилось, вероятно, из Бретани, так как там жило множество плохо обеспеченных рыцарей, и в сражении бретонцы составили костяк левого фланга. Остальные воины пришли из Мэна, Аквитании, Фландрии и Франции — они образовали правый фланг войска Вильгельма. Герцог нанял также и пехотинцев — главным образом лучников, в меньшем числе арбалетчиков и инженерные части, — но нам неизвестно, откуда они прибыли. Кроме активных участников битвы, было еще множество оруженосцев, слуг, фуражиров и разного сброда, но командовать ими столь же успешно, как своими солдатами, Вильгельм не мог.

Не меньшее значение имел и флот. Можно преположить, что Вильгельм реквизировал и нанял столько судов, сколько было возможно. Многие могущественные феодалы пообещали предоставить ему корабли. Однако их требовалось очень много, так как Вильгельм решил переправить свое войско через Ла-Манш в один прием, не проводя никаких отвлекающих маневров. Этот план наводит на мысль, что лишних людей у Вильгельма не было. Поэтому в Нормандии начали строить корабли, в конструкцию которых к тому же предположительно вносились небольшие изменения, чтобы на них можно было перевезти лошадей. На ковре из Байе в ярких красках изображены суда и собранная на берегу поклажа — кольчужные рубахи, шлемы, мечи, копья, топоры, мехи и бочки с вином, мешки с провизией. Средневековая армия всегда была готова жить за счет грабежей, но в ответ на это обороняющаяся сторона могла опустошить свои земли. Как бы то ни было, ни одна французская армия не смогла бы долго протянуть лишь на пиве или воде.

К августу Вильгельм был готов выступить в поход. Он назначил регентский совет под управлением своей жены Матильды и Рожера де Бомона, так как оставлял на родине детей, которые должны были продолжить его династию, если бы он, как когда-то его отец, не вернулся из похода. Он собирался осуществить переброску конницы через море, и вряд ли кто-то на севере Европы до него предпринимал подобную операцию в столь крупных масштабах. Для викингов лошади были роскошью, желанной и дорогой добычей. В боевых действиях они конницу не использовали. Для нормандцев же боевые кони были крайне важны, поэтому, планируя любое вторжение, следовало предусмотреть их транспортировку. Примеры успешной перевозки лошадей были, вероятно, хорошо известны. В 892 г. армия викингов вместе с лошадьми переправилась через Ла-Манш из Булони в Лимпн. Транспортировка конницы была вполне привычным делом для византийцев, у которых для этой цели были специальные корабли. В 1038 г. они переправили через Мессинский пролив скандинавских наемников под командованием Харальда Сурового (теперь уже ставшего норвежским конунгом), и норманнских рыцарей, чтобы те отвоевали у мусульман Сицилию. А в 1060–61 гг. сами итальянские норманны на местных кораблях с местным же экипажем совершили несколько успешных высадок в окрестностях Мессины, переправив на берег сначала разведывательные отряды, а затем и основное конное войско. Итальянские норманны и нормандцы поддерживали непрерывную связь, и Вильгельм, должно быть, слышал об их успешном нападении на Сицилию. Есть даже вероятность, что в его армии были также норманны из Италии. Познакомившись с самой идеей, его люди вполне могли самостоятельно продумать технические детали. Лошади — хрупкий груз, но их можно легко поставить в стойла или привязать веревками.