Виктория и Альберт - [20]

В начале нового года ей нравилось потанцевать и немного поболтать с ними. Они не могли так же легко вести разговоры, как это делал дражайший лорд М. Но он был немолод и ему нечего было опасаться, а молодые люди, к тому же не обремененные семьями, довольно часто смущались. Виктории очень нравилось это их смущение: оно компенсировало ей отсутствие красоты, а она со свойственной ей честностью не могла не признать, что не слишком хороша собой.

Возможно, она не блещет красотой и не вызывает, как некоторые молодые дамы ее окружения, романтических вздохов и смятения у мужчин, но Виктория – королева, и все стараются ей угодить. Ей доставляло удовольствие выбирать музыку и танцы и вести разговор так, как она этого желала. Она никогда не боялась, что придется скучать, и если хотела избавиться от кого-то, ей было достаточно всего лишь кивнуть головой и улыбнуться – и надоевший собеседник в смущении покидал ее.

До какой бы степени не уставали присутствующие, веселье продолжалось до тех пор, пока королева не решала, что пришло время отправляться в постель. Сама же она спала весьма мало, хотя всегда просыпалась полная энергии, поэтому только перед рассветом из дворца разъезжались кареты, в которых сидели едва живые от усталости после приема у ее королевского величества дамы и господа постарше либо не такие энергичные, как она.

Прошла весна и наступил июнь – месяц, когда должна была состояться коронация. Недружественные к королеве газеты и скандальные листки принялись с удвоенной энергией комментировать ее чрезмерное увлечение банкетами и балами. Они упрекали Викторию в том, что многие ее подданные голодают и парламент пытается изменить закон «О бедных», чтобы хоть немного облегчить жизнь неимущих слоев в стране. Критики не преминули заметить, что часть вины за подобное расточительство и равнодушие к бедным людям лежит на пожилом господине, который не вылезает из королевских покоев. Ему следовало бы предупредить ее величество, что безудержная трата на легкомысленные удовольствия причиняет боль ее народу.

Пожилой политик, которому приходилось высиживать до пяти утра после тяжелого дня, на протяжении которого он попеременно решал вопросы с королевой и выполнял свои обязанности в кабинете министров, на чем свет стоит проклинал газеты за их попытки лишить королеву невинных удовольствий. Он ворчал, что не понимает, почему ей нельзя тратить деньги – для чего тогда они, если на них не покупать те небольшие удовольствия, которые доступны нам в жизни. Королева, благослови ее Боже, молода и беззаботна, и те несчастные тысячи, которые эти критиканы требовали от нее экономить, ничего не изменили бы для бедняков.

Мельбурну уже порядком надоели эти бедняки, он вообще устал от людей, от этой аморфной раздражающей массы, во имя которой постоянно требовали реформ. Народ. Почему реформисты собирают вместе все человечество? Ведь под эту категорию подпадают все люди, на какие бы классы они ни были разделены. Бог, если он и в самом деле существует – а обожаемая королева постоянно старалась убедить Мельбурна, что так оно и есть, – создал мир и систему, благодаря которой этот мир управлялся. И если Бог создал мир и систему, благодаря которой этот мир управлялся, и если Бог создал бедных и богатых, наверное, он знал, что делал. Никто не сможет переубедить Мельбурна, что низшим классам лучше оставаться в том положении, в каком они находятся. Их следует спасать от соблазнов просвещения, которые они никогда не смогут оценить должным образом. Эти люди должны быть счастливы, если у них есть работа и им за нее платят, черт побери!

А если они страдают, то он был уверен, они страдают так же, как животные. Их чувства, переживания гораздо мельче, чем у благородных господ. Если у Виктории и возникали сомнения по этому поводу, то он всегда старался утешить ее. Коронация, естественно, рассеет те немногие облачка недовольства ею, собравшиеся после ее восшествия на трон. Это всего лишь происки их политических врагов и профессиональных ханжей, которые никак не могут пережить, когда высшие классы ведут приятную жизнь.

Двадцать пятого июня в половине шестого утра Викторию разбудил звук пушки. Наступил день ее коронации, и она уже смогла различить шум огромной толпы, собравшейся у Букингемского дворца. Люди были готовы ждать много часов, чтобы только увидеть, как она отправится в аббатство. День выдался чудесный – солнечный и теплый. Люди пребывали в состоянии душевного подъема, они будто ждали чего-то нового и были по-доброму настроены к маленькой хрупкой девушке, которая должна была сегодня принести клятвы на царствование. Ведь на нее, в прямом и символическом смысле будет давить вес великой британской короны.

Наконец около полудня в огромной парадной карете появилась Виктория, похожая на фею, в алой бархатной мантии и белом платье со сверкающей вышивкой. Сентиментальные толпы неистовствовали от восторга. Они приветствовали ее громче, чем легендарного маршала Сюлта, ветерана войн с Наполеоном, который прибыл в качестве представителя французского короля Луи-Филиппа. Старик француз, их бывший соперник, прослезился, когда толпа начала его приветствовать. Однако если его и поразило, почему крики в его честь громче, чем в честь герцога Веллингтонского, то он предпочел не высказываться по этому поводу.