Викторина - [2]

Несколько дней Покарин практически ничего не ел и спал не более трех-четырех часов в сутки. Все было нормально до тех пор, пока он не зарегистрировал вспышку сверхновой звезды. В первый момент радости ученого не было предела. Покарин весь сиял от возбуждения, казалось, глубокая извилистая морщина, пересекающая его широкий, обрамленный пышной седой шевелюрой лоб, вот-вот расправится. Еще бы — вспышка редчайшей сверхновой первого типа! Но вскоре Покарин сник. На его лбу наметились новые морщины, пока еще неглубокие, но отчетливо прорисовавшиеся, на вопросы он стал отвечать невпопад и нехотя. Во взгляде, еще вчера излучавшем жизнерадостность, угадывались не просто тоска или печаль, а скорее что-то вроде жалости. Причем не к себе, а к ним — к командиру и Сватову. Возможно, причина депрессии была в том, что Сватов никак не разделял радости открытия Покарина. Мало того, он отнесся к этому просто пренебрежительно, заявив, что сейчас важнее всего черная дыра и необходимо исследовать именно ее. Сватова понять, конечно, можно. Вспышка сверхновой — явление, безусловно, уникальное, однако может спутать план работы. А план работы менять Сватов явно не хотел. Но не очень-то похоже, что причиной депрессии Покарина является отношение к его открытию Сватова. Споры между учеными происходили и до этого. Что-то подсказывало Шихову: все дело именно во вспышке сверхновой.

Шихов встал, потянулся и направился к ученым, решив на этот раз непременно выяснить причину депрессии Покарина, так как, не зная этой причины, он не мог устранить ее последствия. Войдя в отсек, Шихов понял: произошло что-то еще. Старый астрофизик чуть больше, чем обычно, сгорбился, сидя в кресле, и, приветствуя командира кивком головы, отвел глаза, а Сватов лихорадочно стучал по клавиатуре и щелкал тумблерами приборов.

— Что-то не так? — спросил Шихов, подойдя к Сватову.

— Вы здесь? — воскликнул тот, не оборачиваясь. — А я как раз пытаюсь с вами связаться. Командир, мы случайно не сбились с курса?

— С чего вы взяли? — Шихов наблюдал за руками Сватова, мечущимися по приборной доске. — У вас что, приборы вышли из строя?

— Не могу понять… Она пропала! — Сватов на мгновение замер, затем резко повернулся, его тонкие треугольные брови были вздернуты, ресницы дрожали. — Командир, ее нет! Не может быть, чтобы приборы… — он еще раз пробежался пальцами по тумблерам и клавиатуре. — Мы точно не сбились с курса?

— Что за глупости, вы же можете проверить это не сходя с места.

— Да-да, я проверял, — казалось, что Сватов вот-вот впадет в панику. — Но ее нет!

— Чего нет? Объясните толком!

— Как это чего?! Черной дыры! — Сватов вновь начал щелкать тумблерами и стучать по клавиатуре. — Вот, убедитесь! Нет даже намека на рентгеновское излучение, я уж не говорю о картинке!

Шихов почувствовал, что уже и сам начинает волноваться: срывается визуальное наблюдение черной дыры. Он повернулся к Покарину, надеясь, что в такой ситуации тот оторвется от своей сверхновой. Астрофизик, словно почувствовав взгляд командира, развернулся вместе с креслом. Его глаза, казалось, еще больше выцвели, а недавно появившиеся на лбу морщины стали более глубокими.

— Я же говорил, — выдавил Покарин после небольшой паузы, — это была не черная дыра. В общем-то, конечно, то, что мы наблюдали, можно назвать дырой и даже черной, но только не в том смысле, в каком мы привыкли применять это понятие…

— Перестаньте пороть чепуху! — крикнул через плечо Сватов, пытаясь все-таки хоть что-нибудь выжать из приборов и компьютера. — Оставьте свои фантазии!

Шихов понимал, что тот подразумевает. Покарин, являясь в ученом мире общепризнанным авторитетом, в то же время слыл чудаком и фантазером. Чего только стоило его заявление о том, что никакого земного притяжения не существует, что Ньютон ошибся и не нужно изобретать кейворит. А объяснения вроде того, что если вас прижимает струей воды из брандспойта к стенке, то это совсем не означает, что стенка вас притягивает, вызывали на лицах ученых мужей снисходительные улыбки. По убеждению Покарина, к Земле именно придавливает, а не притягивает. Правда, вот чем придавливает, Шихов понять не мог, да в общем-то и не пытался.

— А что же тогда это было, а?! — Сватов резко повернулся к Покарину. — Изложите ваши так называемые соображения!

— Только без нервов, — Шихов слегка повысил голос, давая понять, что не допустит конфликта.

— Тоннель, — в голосе Покарина чувствовалось оживление.

— Какой еще тоннель?! — переспросил Сватов с плохо скрываемым ехидством.

— Обыкновенный, межвселенский, — выдохнул Покарин, словно освобождаясь от тяжелого груза, не позволявшего ему выговориться. «Кажется, старик выходит из депрессии», — отметил про себя Шихов. — Тоннель между вселенными — нашей и соседней, — продолжал астрофизик, — открылся он из-за разницы давления. А после того, как давление в этих двух соседних, граничащих друг с другом вселенных выровнялось, в данном случае за счет снижения давления у нас, — закрылся.

— Нет, вы слышали? — Сватов покачал головой, прикрыв глаза. — Давление выровнялось! Кто бы мог подумать! Вы его измеряли? Почему это оно снизилось именно у нас? А впрочем, — он заерзал в кресле, устраиваясь поудобнее и всем своим видом давая понять, что решил все же послушать байки коллеги, — вы, может быть, скажете, что же будет дальше?