Виктор Глухов. Книги 1-11 - [74]

— Девушки — сама красота и само совершенство. Они прекрасны. Поэтому скажи мне, кудесник, любимец богов… — Я очень серьезно посмотрел на Ару. — Как я познаю чувство прекрасного, если к нему не прикоснусь?

После моего стихотворного экспромта и запутанной речи все в беседке впали в глубокомысленное раздумье. Молча переваривая и хлопая глазами.

— Ну, что поделаешь, неискушенные нелюди! — А я решил развить мысль дальше: — Вот оно, прекрасное, передо мной, и я хочу его познать! — Я встал, протянул руки к ближайшей замершей «снежной королеве» с намерением ее обнять.

Девушка пришла в себя, громко и испуганно завизжала, сорвалась с места и, мелькнув длинной темно-голубой юбкой, пулей вылетела из беседки. И уже оттуда, с безопасного расстояния, проговорила:

— Не надо познавать меня. Познавай лучше Вита-илу, это она тебя позвала. Или Тору, ты ей нравишься. — Все это она выпалила на одном дыхании. А потом испуганно зажала рот ладошкой.

— Дура! — становясь еще краснее, прошипела Тора-ила. А Вита-ила недобро сощурила глаза и медленно припечатала:

— Девочки! Да он над нами просто смеется. А давайте мы покажем ему, какие мы прекрасные! Так, как мы это умеем!

Я с подозрением смотрел на девушку, и мне ее предложение не очень понравилось.

Шиза забила тревогу:

— Ну за что мне это?! — Мне показалось, что она даже заломила руки в мольбе. — У всех люди как люди, а у меня — самоубийца. Беги, дурень! Пожалей хотя бы деток.

Пока остальные «снегурочки» собирались с мыслями, я последовал совету «матери-одиночки». И стал боком двигаться на выход. Заметив мое движение, первой опомнилась Тора. В ее прекрасных глазах цвета синего неба на меня смотрела жуткая месть. За страхи и унижение, которые она испытала, за непонятную ревность, которой она мучилась. И теперь у нее появилась возможность все это выплеснуть на очень наглого и непонятного хумана.

Шиза включила сирену.

— Куда собрался, гадкий сквоч? — Вот дался им этот зверек! — Держите его, девочки! — во все горло закричала Тора.

Снежные эльфарки, как стая гончих, сорвались со своих мест.

— Ой, мама! — вскрикнул я. Перелетел ограду беседки, обогнул девушку, раньше убежавшую от меня, и под крик мужиков-эльфаров: «Ату его, ату!» — понесся в сторону столовой. Надеясь, что там они не будут прививать мне чувство прекрасного.

Моя интуиция мне подсказывала, что ничем хорошим для меня это не закончится. Я не знал и знать не хотел, что могут разозленные снежные бабы. А в том, что у них есть способ проучить зарвавшегося паренька, я почему-то ни капельки не сомневался.

Девочки были очень быстры. Они подтянули повыше юбки и гнали меня, как волчицы загоняют оленя, грамотно отсекая от поворотов, чтобы я не мог нигде затеряться. Я бежал, не переходя на ускорение, еле успевая быть чуть впереди. Разъяренные и впавшие в охотничий азарт, девушки не знали устали, покрикивая мне вослед:

— Стой. Мы тебе покажем прекрасное.

— Сволочь такая, — это уже голос Торы.

На мои слова:

— Девочки я больше не буду!

— Конечно, не будешь! — с яростью отвечала опять Тора. — Мы тебе оторвем то, чем ты хотел познать прекрасное.

— Точно, — согласилась другая. — Оторвем!

— У-у-у-у! — это уже было серьезно.

Я бежал мимо студентов, которые быстро уходили с дороги, уступая место снежным бестиям, мимо замершего старичка и проходной.

— Вот охальник! — услышал я вслед. — И тут наследил.

Я забежал в столовую и остановился. Но мои преследовательницы даже и не думали. Увернувшись от захвата, я продолжил бег по кругу. Снежинки были под стать мне, они и не собирались отставать.

Я уже третий раз пробегал мимо странного старичка, когда взмолился:

— Спасай, отец!

— От чего? — с интересом спросил он.

Но ответить я уже не успевал, уходя на четвертый круг.

«Старый козел! — возмущенно подумал я. — Еще издевается».

Вдоль аллеи собрались почти все студенты академии. Зрители живо комментировали наш забег, выдвигая различные версии. Но большинство склонялось к тому, что я переспал и бросил одну из них. Преследовательницы тоже это слышали и злились еще больше.

Где-то стали принимать ставки. Пробегая мимо старикана, я выдохнул:

— От смерти и позора.

Старый пень только удивленно переспросил:

— Ась?

— Спасай, говорю! — заорал я.

— А-а-а, — вслед протянул дед. — К ректору беги, он поможет, — догнал меня его крик.

…Мессир Кронвальд в благодушном настроении сидел у себя в кабинете. Неприятности рассасывались, а деньги прибывали. Когда он наливал себе бокал вина, в кабинете внезапно возник его начальник службы безопасности. У господина ректора от неожиданности дрогнула рука, и он пролил вино на стол.

— Да чтоб тебя… старый хрыч! — ругнулся мессир. — Чего приперся? — и стал вытирать стол.

— Да к тебе наша надежда и опора направляется. Хочу послушать его вместе с тобой.

— Ты чего мелешь? Какая опора? — возмутился архимаг.

— Ирридар тан Аббаи со свитой, — значительно произнес безопасник и сел в свое любимое кресло.

Мессир прекрасно знал своего начальника службы безопасности, поэтому с подозрением посмотрел на него:

— Что он опять натворил?

— Не знаю. Он сам расскажет. Мне тоже это очень хочется знать.

Издали послышался топот стада слонов.