Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 1 - [210]

Какова же была судьба этих людей к концу 50-х годов XVII века — моменту начала романа? Шарль, эпизоды из жизни которого чаще всего использовал писатель, действительно был к тому времени лейтенантом мушкетеров, по долгу службы человеком весьма близким королю, а по части щекотливых услуг и поручений — кардиналу. Тридцатипятилетний мушкетер женат и обзавелся двумя детьми, а тот факт, что крестным отцом одного из них был сам Людовик XIV, доказывает исключительную близость д'Артаньяна к «королю-солнце». Богатым же д'Артаньян никогда не был и не стал — его вдова благоразумно отказалась от наследства, которое, по ее словам, принесло бы ей «больше славы, чем выгоды».

Юный Пьер де Монтескью, судьба которого часто сталкивала его с Шарлем, был в то время королевским пажом и тоже стремился к службе в рядах мушкетеров, чего он и достиг в 1665 году при посредстве своего родственника. Ниже мы еще упомянем о нем. С историческими прототипами верных друзей д'Артаньяна мы уже знакомы, и остается лишь сказать, что ко времени описываемых событий Атоса уже более двадцати лет не было в живых — одна из дуэлей оказалась для него последней, а Портос (ставший мушкетером как раз в год смерти Атоса) и Арамис хотя и здравствовали, но не отличились ни в одном из запечатленных в книге исторических эпизодов.

Итак, д'Артаньян на службе у короля и служит Мазарини. В огромной степени стараниями последнего Франция вступила в недолгий период процветания. Прекратились войны и внутренние усобицы, характерные для истории страны на протяжении более чем полувека. Вестфальский договор, решив вопрос о независимости германских княжеств, обеспечил спокойствие в Центральной Европе, Пиренейский — мир между Францией и Испанией. Англия в 1660 году, после реставрации Стюартов (кстати, участие в этих событиях наших героев абсолютно вымышлено, а отправной точкой для английских приключений мушкетеров во второй и третьей частях трилогии явилось упоминание о миссии д'Артаньяна к Кромвелю), была, как никогда, расположена к Франции. Кардинал, который наконец-то смог обратить свои помыслы и энергию к иным целям, вкладывает много сил в обучение короля искусству властвовать. Как пишет Шуази, советы его сводились в основном к следующему. «…усмирять свои страсти, чтобы всегда вести себя достойно короля, не давать возвышаться принцам крови, не попадать в сети многочисленных фаворитов, в деловых вопросах всегда хранить непроницаемую тайну, развивать свой природный дар притворства, никогда не брать себе первого министра». Последняя часть этого поучения, которая в романе драматически венчает жизненный путь Мазарини, в действительности была естественной частью его обдуманной программы. Столь же закономерно было и то, что, кроме кардинальского дворца (переименованного затем в Пале-Рояль), в качестве своеобразного наследства Людовику XIV достался и интендант финансов Кольбер. «Мой государь, — сказал перед смертью Мазарини, — вам я обязан всем, но я рассчитываюсь сполна, оставляя вам Кольбера». Как мы знаем, слова кардинала полностью оправдались.

В ночь с 8 на 9 марта 1661 года Мазарини умирает. Двор, который еще недавно с таким волнением сетовал на «негосударственный» образ жизни короля, теперь удивленно следит за переменами. Три дня без перерыва заседает созванный королем государственный совет, вводящий Людовика в курс текущих дел, а за его дверями придворные шепчутся и строят прогнозы — на сколько же дней, может быть, недель, хватит короля, — Людовика XIV хватило на пятьдесят четыре года. Его энергия и вкус к власти были неистощимы. Все — и политику, и государственную жизнь, и великолепные развлечения — хотел он сделать достойными своего представления о могущественном монархе, все должно было склониться перед его волей, подчиниться его стремлениям.

Эпоха царствования Людовика XIV, вершина развития абсолютизма во Франции, прошла через ряд этапов, и ее первый период, изображенный в романе Дюма, необходимо рассматривать особо. Это было время намечавшегося расцвета экономики и политики, время яркого блеска королевского двора, невиданных по своему размаху празднеств и развлечений. Король, который, быть может, так и не преодолел возникшую в детстве, во времена Фронды, неприязнь к Парижу и его обитателям, развлекался то в Фонтенбло, то в Сен-Жермене. Яркие и правдивые описания этих увеселений в романе не требуют комментариев.

Роскошь и великолепие сопровождали стремительное сосредоточение власти в руках короля, ни с кем, даже с королевой-матерью, не желавшего делиться хотя бы ее крохами. Как бы остатками прошлого стояла на пути короля фигура суперинтенданта Фуке, несметные богатства которого предоставляли ему независимость и блестящее общество. Никола Фуке (1615–1680), в руках которого сосредоточилось все управление финансами Франции, был широким на старый манер человеком, покровителем всего выдающегося в области литературы и искусства, щедрым меценатом, но совершенно не подходил к новой эпохе, складывавшемуся соответственно требованиям времени механизму государственной власти и управления. К моменту смерти Мазарини единственными разумно организованными финансами во Франции были личные средства последнего. Происходившее с государственной казной трудно квалифицировать даже как беспорядок. Из приблизительно восьмидесяти четырех миллионов ливров годового дохода лишь тридцать один миллион поступал в казну, в то время как расходы государства достигали пятидесяти трех с небольшим миллионов. Мы видели, как в романе король, по сути, не распоряжается казной, а от случая к случаю вынужден просить определенные суммы, принадлежавшие ему лишь номинально, у их фактического владельца — Фуке. Всего через десятилетие, после реформ Кольбера, ситуация изменилась — доход равнялся девяносто пяти миллионам, в казну поступало шестьдесят три, а расходы составляли всего тридцать два миллиона.