Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Книга 1 - [189]

— Именно об этом я хочу иметь честь поговорить с вами, — сказал Рауль.

— Хорошо, только покороче, сударь.

— Я задам вам только один вопрос; вы видите, что лаконичнее быть нельзя.

— Говорите, я слушаю.

— Скажите: кто женится на внучке короля Генриха Четвертого — вы или герцог Филипп Орлеанский?

— Что такое? — спросил Бекингэм, отступая в смущении.

— Прошу вас, ответьте мне, — спокойно настаивал Рауль.

— Вы смеетесь надо мной, сударь? — рассердился Бекингэм.

— Это ответ, герцог, и его для меня достаточно. Итак, вы признаете, что вы не женитесь на английской принцессе.

— Но мне кажется, вы это хорошо знаете!

— Простите, но, судя по вашему поведению, это было неясно.

— Что вы хотите сказать, виконт?

— Ваша пылкость похожа на ревность, — понизил голос Рауль. — Знаете ли вы это, милорд? Но такая ревность совершенно неуместна со стороны всякого другого, кроме возлюбленного или мужа, а в особенности, как вы сами понимаете, когда речь идет о принцессе крови.

— Сударь, — вскричал Бекингэм, — вы оскорбляете принцессу Генриетту!

— Это вы оскорбляете ее, — холодно ответил де Бражелон. — Будьте осторожны! Недавно на адмиральском корабле вы рассердили королеву до крайности и вывели из терпения адмирала. Я наблюдал за вами, милорд, и сперва счел вас безумным, но потом понял истинный характер вашего безумия.

— Сударь…

— Погодите, я прибавлю еще одно слово. Надеюсь, что, кроме меня, этого не понял ни один француз.

— А знаете ли вы, сударь, — сказал Бекингэм, дрожа от гнева и тревоги, — что ваши слова заслуживают наказания?

— Взвешивайте свои выражения, милорд, — высокомерно взглянул на него Рауль. — В моих жилах течет не такая кровь, чтобы меня можно было безнаказанно оскорблять. Вы же принадлежите к семейству, страсти которого внушают подозрения добрым французам. Итак, еще раз повторяю вам: будьте осторожны, милорд.

— В чем? Уж не угрожаете ли вы мне?

— Я сын графа де Ла Фер, господин Бекингэм, и никогда не угрожаю, потому что сразу наношу удар. Итак, вся моя угроза состоит в следующем…

Бекингэм сжал кулаки, но Рауль продолжал, как будто не замечая этого:

— При первом же неподобающем слове, которое вы себе позволите по адресу ее высочества… О, имейте терпение, господин Бекингэм: ведь я же проявил его.

— Вы?

— Конечно. Пока принцесса была на английской земле, я молчал, но теперь, когда она вступила на землю Франции, когда мы приняли ее от имени принца, при первом же оскорблении, которое вы в порыве вашей необычайной привязанности нанесете королевскому дому Франции, мне придется принять одну из двух мер: либо я при всех громко расскажу о вашем безумии, и вас с позором отошлют в Англию, либо, если это вам будет приятнее, я при всех всажу вам кинжал в грудь. И вторая мера мне кажется более подходящей: я думаю, что изберу именно ее.

Бекингэм стал белее кружев своего воротника.

— Виконт де Бражелон, — спросил он, — это речь дворянина?

— Да, герцог, только этот дворянин говорит с сумасшедшим. Излечитесь, милорд, и он будет говорить с вами иначе.

— О, виконт де Бражелон, — прошептал герцог сдавленным голосом, поднося руку к горлу, — вы видите, я умираю.

— Если бы это случилось сейчас, герцог, — с неизменным хладнокровием заметил Рауль, — я поистине счел бы вашу смерть великим счастьем. Это событие предотвратило бы всякие дурные толки о вас и об августейших особах, которых так ужасно компрометирует ваша преданность.

— Да, вы правы, вы правы, — растерялся молодой англичанин. — Да, да, умереть… Лучше умереть, чем так страдать.

И он поднес руку к изящному кинжалу с рукояткой, осыпанной драгоценными камнями.

Рауль отвел его руку.

— Берегитесь, герцог, — сказал он. — Если вы не убьете себя, ваш поступок будет смешон. Если убьете, вы забрызгаете кровью подвенечный наряд английской принцессы.

Бекингэм задыхался. Его губы дрожали, щеки пылали, глаза блуждали, точно в бреду.

Вдруг он проговорил:

— Виконт, я не встречал более благородного человека, чем вы. Вы достойный сын самого совершенного из дворян. Оставайтесь в ваших палатках!

И он бросился на шею Раулю.

Все присутствующие, видевшие злобу одного из собеседников и твердость другого, были изумлены таким исходом и принялись шумно аплодировать. Раздались приветственные возгласы.

Де Гиш тоже обнял Бекингэма, правда, не очень охотно. Это послужило сигналом. Англичане и французы, до этой минуты смотревшие друг на друга с неприязнью, стали обниматься, как братья.

Тем временем показался кортеж принцессы. Если бы не Бражелон, королеву с дочерью встретили бы два войска, вступившие в бой, и цветы, забрызганные кровью.

При виде развевающихся знамен все успокоились.

XXXVIII. Ночь

Согласие воцарилось среди палаток. Англичане и французы состязались в любезности по отношению к высоким путешественницам и в предупредительности друг к другу.

Принцессу встречали радостными кликами. Она явилась точно королева, окруженная всеобщим почтением, точно богиня, вызывавшая чувство благоговения у тех, кто ей поклоняется.

Королева-мать очень ласково приветствовала французов. Франция была ее родиной, и она была в Англии слишком несчастна, чтобы Англия могла заставить ее забыть о Франции. Она научила свою дочь любить страну, где обе они когда-то нашли приют и где теперь их ожидала блестящая будущность.