Викинги и индейцы - [17]

— Повинуюсь тебе, но поговори со мной еще! Эйрик и Бьярни трудятся с утра до вечера, чтобы поднять поселок из руин. Намного ли продвинулись работы? И скажи мне еще одну вещь, Скьольд…

Он замялся, как будто усилие, которое требовалось сделать, оказалось чересчур большим. Избегая взгляда Скьольда, Лейф повернулся к Тюркеру.

— Иннети-ки последовала за своим народом в озерный край? Известно ли…

Франк присел на корточки, и его лицо оказалось на уровне лица Лейфа.

— Иннети-ки повинуется законам своего народа, Лейф, как ты подчиняешься законам викингов. А их праздник белого времени года, должно быть, похож на наш зимний праздник. Позднее именно ты, Лейф, убедишь свою жену почитать богов твоего дома, но тебя не было, а все ее родные отправлялись в путь.

— Она не могла оставаться на острове одна с ребенком, — прошептал Скьольд.

— Вождь Виннета-ка заботится о ней и о маленьком Эйрике, — твердо произнес Тюркер. — Разлука — тяжкая вещь, Лейф, но ты несешь самую легкую часть бремени. Ведь ты знаешь, что твоя жена и сын живы, тогда как Иннети-ки считает тебя навек пропавшим.

— Нужно послать к ней, Тюркер. Чтобы она хоть знала, что я вернулся.

— Эйрик займется этим, Лейф… Клянусь Тором, нужно сказать ему о тебе… Он для тебя как отец…

Тюркер приподнял шкуру, закрывавшую вход в хижину.

— Эйрик Рыжий, Бьярни Турлусон и вы все, слушайте меня внимательно… Слушайте… Лейф вновь обрел счастье жизни! Лейф зовет вас всех.

Со своего ложа из шкур Лейф услышал шум, поднявшийся в лагере, как только смолк стук топоров.

Заледенелая земля звенела под ногами, как щит.

Огромный силуэт Эйрика Рыжего первым обрисовался в неясном свете сумерек.

— Лейф, Лейф, мой мальчик!

Эйрик вошел столь стремительно, что сорвал шкуру, прикрывавшую вход. Он и не пытался скрыть волнение. Его широкая грудь вздымалась, как мехи Бьорна Кальфсона Кузнеца.

— Лейф, Лейф, мой мальчик! Мы отпразднуем, как подобает, твое возвращение к жизни. Хоть раз этот дьявол Тюркер не солгал. Клянусь троллями, у нас нет недостатка в хорошем пиве, и наши возлияния будут приятны богам.

Он тряс Лейфа за плечи.

— Ах! Викинг, я же знал, что ты не умрешь. Ты нам слишком нужен на новой земле. Ты останешься доволен нашей работой. Через два дня ты сможешь войти в заново отстроенный Длинный Дом. Мы назвали его Домом Лейфа. Мы поставим семь амбаров и хлев для коров и быка, которых привезем в следующий поход, и конюшню.

— И ригу для пресса, — проворчал Тюркер.

— И ригу для пресса, а если потребуется, и зал для игры в мяч. Нужно смотреть на вещи широко. Мы — из расы завоевателей, и наше продвижение на запад отмечено городами и стройками.

Эйрик говорил бы до утра, если бы этот поток красноречия не прервал Бьярни Турлусон.

— Все это хорошо, но только спросили ли вы у Лейфа, не хочет ли он есть? Омене-ти убил медведя, а нет ничего лучше медвежатины, чтобы восстановить кровь.

— Я и вправду голоден, — сказал Лейф, — и чувствую, что способен проглотить медведя целиком.

Хижина быстро заполнялась народом, и снег, прилипший к меховым кафтанам, таял и образовывал лужи на земле.

— Так сейчас идет снег! — удивился Лейф.

Все мужчины разом разразились смехом, а Эйрик весело хлопнул Лейфа по плечу — тот вскрикнул от боли.

— Снег идет с тех пор, как мы вернулись с острова гэлов. Я никогда не видел столько снега даже в Исландии. Небо — корзина со снегом, а земля, Лейф, сплошь покрыта следами. Они перекрещиваются под покровом леса во всех направлениях. Винеланд — самая великая и самая богатая дичью страна на земле. Лисица охотится за белой куропаткой, волк — за зайцем и снежным кроликом, лось убегает, когда воет волк, а дыхание медведей в холодное утро дымится над полыми пнями, куда они забиваются, чтобы поспать. Не говоря уже о белках, бобрах и бесчисленных береговых птицах. Ты увидишь все это по-новому, Лейф. Омене-ти утверждает, что лес так тянется до озер, а за озерами начинается снова и что когда по нему идешь, теряешь счет дням и ночам.

— До озер, — задумчиво произнес Лейф.

Все они понимали, что его мучило. Эйрик положил руку на кисть раненого.

— Иннети-ки и маленький Эйрик вернутся весной с племенем манданов.

В глазах Лейфа сверкнул жестокий огонек.

— Я не смог бы дожидаться до весны, Эйрик. Моя жена и мой сын должны жить под моей крышей и по нашим законам.

— Вдоль реки снег достигает высоты стрелы, Лейф. Невозможно шагать день и ночь по этой глуши.

— От мороза снег затвердеет.

— Но тогда великая стужа опустится на землю, и ветер станет колючее льда, острее железа. Нужно подождать до весны, Лейф. Да и дороги тебе не найти.

— Меня бы провел Омене-ти.

Краткие ответы Лейфа не омрачили хорошего настроения Эйрика.

— Для начала поешь с яростью берсерка, викинг. Ты потерял много крови, и кожа болтается на твоих мускулах, как у старой женщины. После мы сообща решим, что делать. Как знать, может, скрелинги уже в пути? Виннета-ка мудрый человек, и, возможно, ему известны потайные тропы в лесу и на реке.

Вошел Тюркер, неся в миске кусок мяса, который бы насытил трех воинов.

— Медвежатина восстанавливает силы, Лейф, и я не знаю лучшего лекарства, разве что вино, достигшее зрелости в бочке. Во времена, когда я бороздил моря вместе с Торвальдом Родом, я был ранен на Иберийском берегу и терял кровь, как бык с перерезанным горлом. Меня спасло вино Гадеса (старинное название испанского города Кадиса.). Оно было терпким и черным и пахло еловой смолой. Клянусь Тором, вот такое лечение!