Викинг. Страсти по Владимиру Святому - [21]

Хотелось спросить, что это. Но тогда пришлось бы признать, что подглядывал, и уверенности, что Уве объяснит, не было. Варяг князя презирал.

А однажды во время тренировки Уве что-то приказал Владимиру, причем что-то такое, что и выполнять было необязательно и звучало довольно унизительно. Хорошо, что никто не слышал, но Владимир все равно стерпеть не смог.

– Почему я должен это делать?

– Здесь не спрашивают, а выполняют. – Уве Сильный недобро усмехнулся в бороду. – Выполнишь, тогда можешь поинтересоваться зачем.

– Знаешь, в чем разница между мной и тобой? – спокойно ответил Владимир, вытирая меч пучком травы. – В своей земле я конунг и привык думать всегда.

На лице Уве не дрогнул ни один мускул, лишь сверкнул злой взгляд:

– Знаешь, в чем разница между твоей землей и нашей? В том, что сейчас тебя там нет, ты здесь.

Смерил презрительным взглядом и пошел, не оборачиваясь, но через пару шагов выразительно сплюнул себе под ноги.

Владимир понял, что заносчивостью заработал смертельного врага. Здесь не считались со слабыми и правил один закон – закон силы. Свою правоту можно доказать одним способом – убив противника. Или погибнув самому. Несогласных не бывало, их просто убивали, либо они сами умирали.

Помня об этом, варяги не ввязывались в споры и старались не задевать других. Хорошо это или плохо, но такой подход позволял Харальду держать своих людей в кулаке. Но здесь никогда не убивали исподтишка, все споры только в открытом бою. Можно было не опасаться погибнуть из-за чьей-то подлости, ведь это люди могут не увидеть ее, боги все видят. Один не посадит за пиршественный стол Валгаллы недостойного, как бы тот ни надувал щеки.

Пока Владимир всего этого не знал, ему, неоперившемуся птенцу-чужаку, многое прощали, не обращая внимания на задиристость и неподобающие слова. Но теперь он пожелал стать своим в этом братстве, значит, должен жить по их законам. Уве не будет подстерегать новенького с кинжалом за ближайшим уступом скалы, но найдет повод задеть того, чтобы убить в поединке. И никто не осудит, ведь это будет честный поступок.

Конечно, погибнуть, сражаясь с Уве, это прямой путь в Валгаллу, Владимиру даже завидовать будут, но ему отчаянно хотелось жить. У него не было княжества, не было возможности вернуться домой, увидеть сына и жену, хотя Алохию князь вспоминал меньше всего, он не знал, что будет дальше, но все равно хотел жить. Семнадцать лет возраст зарождающейся силы, становления, взлета, плохо, если на взлете погибнешь.

Любая встреча с Уве могла стать последней, но и избегать его нельзя. Варяги не терпят малодушия и трусости, немедленно растеряешь все, чего сумел добиться, станешь посмешищем. К тому же он желал учиться у Уве, а не враждовать с ним!

Владимир нашел выход. Он даже дяде ничего не сказал.

Уве сидел на берегу, глядя с высоты на гладь Нево.

Северный и южный берег моря разительно отличались друг от друга. На юге, где впадает Волхов, берега низкие, болотистые, а здесь сплошные шхеры, скалы, гранит. Не фьорды, конечно, но и не ровная линия. Здесь волны о скалы бьются, как в родных для Уве местах, о которых скоро останутся совсем смутные воспоминания. Он любил рев моря, когда вода спорит с камнем, соленые брызги, особенный запах, который ни с каким другим не спутаешь. Но здесь вода пресная, а прилива нет вовсе…

Краем глаза Уве увидел подходившего славянина, этого заносчивого мальчишку, который его так раздражал. Неумеха, глупец, а туда же: конунг! Это слабые славяне могут стать конунгами по рождению, в мире, где жил и который любил Уве, такое признание можно только заслужить. Мальчишка ничем не заслуживал. Он хитер, но этого мало.

– Уве, я просить пришел.

– О чем? – поморщился варяг. – Чтобы не убивал?

– Чтобы научил биться хотя бы немного похоже на себя.

– Ты уже просил об этом Рагнара.

Славянин пытается его перехитрить? Глупо, Уве не Сван, он соображает так же быстро, как движется.

– Рагнар хороший боец, он очень силен и ловок. Но у тебя есть какой-то секрет, разгадать который я не могу, – честно признался Владимир.

– А с чего ты взял, что я стану раскрывать тебе свои секреты? Ты этого не достоин.

– Наверное. Но позволь быть рядом, наблюдать, как ты тренируешься.

– Что я делаю?

– Я видел, как ты как-то странно танцуешь на берегу. Хочу понять, что это. Это не ритуал, ты явно учишь чему-то свое тело. Чему? Во время поединков ты движешься быстрее всех, быстрее Рагнара и даже Харальда, я это видел. Но в танце словно плывешь.

– Знаешь, – Уве задумчиво посмотрел на Владимира, – тебе повезло. Вчера я прогнал бы тебя, а если снова стал подсматривать, и вовсе убил. Но сегодня мне почему-то не хочется этого делать. Даже если я открою тебе свой секрет, это тебе мало поможет, славянин.

– Почему?

– Ты живешь не битвой, не воинским умением. Оно для тебя лишь подспорье. А то, что умею я, требует занятий только им.

– Но попробовать-то можно?

– Ты прилипчивый, как растение с колючками. Ладно, смотри.

Уве встал, подошел к столбу, врытому в землю на берегу, и резким взмахом меча нанес по столбу удар. Кажется, ничего трудного, на столбе осталась выщербина шириной чуть шире лезвия клинка.