Викинг - [84]

С этого дня «Гримхильду» называли драккаром Оге. Я не претендовал на собственный флаг, но один викинг из моей команды притащил бронзовую фигуру какой-то птицы и укрепил ее на носу. Мне казалось, что это орел, но мне хватило ума никому не говорить об этом. Если бы Стрела Одина вновь могла летать, в ее клёкоте звенела бы гордость.

Мою радость омрачало одно маленькое облачко. Когда я попросил Алана спеть для нас, он угрюмо отвернулся. Я подумал, что певец раскаивается, ведь когда-то он был христианином и привел нас к величайшей христианской святыне. Но я надеялся, что он вскоре вновь обретет свое обычное расположение духа. Я бы только хотел, чтобы христианский Бог не проклял его за то, что Алан предал свою старую веру.

Весь следующий день мы сидели на носу, глядя в море. Еще через день мы увидели большой флот галер к северу от нас. Мы не боялись их. Они не могли оторваться от берега, потому что ночь обещала быть облачной. Перед рассветом ветер стих, и поднявшееся солнце отразилось в неподвижных водах. Мы приступили к завтраку, и наши шутки разносились от корабля к кораблю, только Алан ни разу не улыбнулся, хотя не было человека веселее него. Я предложил ему меду, но он покачал головой. Я был обижен его молчанием.

— Люди соскучились по твоим песням, — начал я.

— Боюсь, я больше не буду петь.

— Наверное, ты болен. Что-то давит твою душу. Но ты никогда не поправишься, если не будешь есть.

— Спасибо, Оге, но скоро я сам буду едой для акул.

— У тебя жар, ты бредишь. — Я подвинулся к нему.

— Не бойся, я не прыгну за борт. Мне надоело быть викингом и подчиняться своей судьбе. Я боюсь за твой рассудок.

— Ради Бога, в которого ты веришь, говори яснее.

— Когда ты узнаешь правду, ты выбросишь меня за борт. Его глаза горели, но это был не жар.

— Какую правду? — как можно спокойнее спросил я. — Тебе необходимо сказать?

— Необходимо, но сперва ответь на один вопрос.

— Спрашивай, певец.

— Если ты оставил кое-что в Белом Городе, ты вернешься?

— Слишком поздно. Ты видел сарацинский флот. Нам надо скорее добраться до Гибралтара. Но почему ты назвал Рим Белым Городом?

Он посмотрел на меня, и слезы покатились у него из глаз.

— Потому что это не Рим.

Волосы встали дыбом у меня на голове, и я не сразу обрел дар речи.

— Ты в своем уме, Алан? Если это не Рим, то что это было? Заколдованный город?

— Это древний город Луна, названный так в честь ночного светила; он известен тем, что в его окрестностях добывают мрамор. От него до Рима еще пятьдесят лиг. И я привел вас сюда не по ошибке, а нарочно. И если ты спросишь меня, зачем я это сделал, я попробую объяснить.

— Если ты решил говорить — говори, буду благодарен, но просить не стану.

— Луна — это город певцов и поэтов. Большая статуя, которую ты видел — это статуя Аполлона, бога Солнца и брата Луны. И я поклоняюсь этому Богу. Но я предпочел, чтобы вы сожгли его город, а не Рим.

Певец помолчал и задумчиво пригладил волосы. Он был прекраснее, чем статуя Аполлона.

— Я сказал «предпочел»? Нет. У меня не было выбора. Я знаю, если будет жив Рим, через десятки, сотни и десятки сотен лет песен в мире будет много больше. Песен людских и песен струны, музыки в камне и стихов на пергаменте, музыки цветастых тканей и резного дерева, и безмолвных песен сердец. Я певец, и я предан своему ремеслу.

— Если ты скоро умрешь — а это вполне может случиться — свою предсмертную песню ты уже спел. И она была хороша.

Я повернулся к соседнему драккару и крикнул:

— Хастингс Девичье Личико!

— Что тебе, Оге Кречет?

— Мы ограбили не Рим. Этот мраморный город зовется Луна.

— Ты с ума сошел?

— Алан нас обманул, и Кулик помогал ему.

— Нет, он ни при чем, — перебил Алан, — я сказал ему, что тебе нужна Луна. Это только моя вина.

— Это сделал один Алан, — крикнул я Хастингсу и притихшим викингам. — Он отплатил за лимон, который мы для смеха дали ему попробовать.

— Клянусь грудью Фрейи, — воскликнул Хастингс голосом, напомнившим мне Рагнара, — он отплатил сполна.

Раздался взрыв хохота, и новые шутки все добавляли веселья. Викинги задыхались и топали ногами, всхлипывая от смеха. И я понял, что, сумев победить их ярость, я тоже сложил стоящую песню, и когда-нибудь Алан отправится со мной на Авалон.

Глава четырнадцатая ПРЕДСКАЗАНИЕ

Пока мы обшаривали богатые равнины ниже устья Тагуса, чтобы добыть людям продовольствие, Хастингс нанес визит на «Гримхильду».

— Я поговорил с пилигримами, идущими в Рим, — сказал он дружелюбным тоном, выпив крепкого местного красного вина. Даже сейчас он выглядел более изысканным и утонченным, чем любой известный мне норманн, и я не мог припомнить случая, чтобы какой-нибудь крепкий напиток ударил ему в голову.

— Думаю, они были рады узнать, что Рим еще стоит и им есть куда идти, — заметил я.

— Благодаря твоему приспешнику, Алану. Я был немало удивлен, когда викинги с готовностью простили его. Отчего-то мне вспомнилось, что я ни разу не слышал от него даже тихого смешка над самой кислой шуткой, но мне понравилась твой выдумка и я рад поддержать ее. Викинги скорее расстанутся с половиной своей добычи, чем пойдут без его песен.

— И ты пришел, чтобы сообщить мне об этом? — полюбопытствовал я.