Викинг - [46]

— Это твой Бог послал такой шторм?

— С какой стати? Наверное, это твой Один.

— Я думал, это он рассердился — ведь ты целовала язычника.

— Если он злится за это, то я скорее отправлюсь в твой Хель, чем помолюсь ему еще раз.

— А может, он наслал шторм из-за любви к тебе, чтобы потопить корабли Хастингса. Хоть среди них есть мои товарищи, я желаю им всем разбиться о скалы — ведь они охотились за тобой.

— Это чересчур жестоко, мог бы придумать что-нибудь получше.

— Жестоко или нет, но твой Бог не обидится.

— Почему?

— Ведь я желаю им смерти за то, что они плохо обошлись с христианской принцессой.

— Оге, не хитри. Ты хочешь отомстить не потому, что я христианка, а потому, что любишь меня. Ты пытаешься единым разом добыть двух зайцев…

— Положим, не зайцев, — уточнил я, обнимая ее.

— Погоди, Оге, — прошептала она. — Ты думаешь, шторм оставит нас в живых?

— Может да, а может и нет.

— И ты так спокойно говоришь об этом?

— Сделать-то ничего нельзя.

— Что будет, если лодка разобьется?

— Я возьму тебя на руки и вынесу на берег, если удастся. В крайнем случае мы утонем вместе.

— Ты не бросишь меня?

Я был рад темноте, так как мои глаза наполнились слезами.

— Нет, — отрывисто сказал я.

— Интересно, о чем я подумаю в последнее мгновение?

— Наверное, ты будешь радоваться тому, что попадешь на Небеса.

— Нет, я не стану туда спешить. Я молилась, чтобы как можно позже попасть туда. Наверное, это грех.

— Куда же ты денешься? Я не возьму тебя с собой, чтобы ты стала пищей чудовища, — сказал я, теряя спокойствие.

— Ты когда-нибудь слышал об Авалоне?

— Нет.

— Старики говорят, что это остров далеко на западе. До того, как кельты стали христианами, многие их герои уплывали туда и становились бессмертными. Там не столь замечательно, как на Небесах — нет улиц, мощеных золотом, и ангельского пения, — но там вечное лето, без бурь и снегопадов. Я подумала, что нас могло бы вынести на его берег. Я просила Бога отпустить меня туда, если он пустит тебя со мной.

— Какое дело твоему Богу до воина…

— Тише, не произноси это ужасное имя. Я вот что имела в виду. Твой бог и Князь демонов — одно и то же. Мы знаем, что Сатана всякий раз скрипит зубами от злости, когда христианин отправляется в Рай — на Небеса. Я уверена, Один был бы так рад, предпочти я Авалон Раю, что отпустил бы тебя туда со мной, не раздумывая.

— Похоже на правду.

— Вот и я так думаю. Но я совершила еще один грех. Когда взошло солнце, я стала молиться ей…

— Ты хотела сказать, ему.

— Нет, ей. Ее зовут Сул, и она была раньше богиней кельтов. Я просила ее поселить нас на Авалоне навеки. Теперь, если хочешь, можешь кричать своему богу.

— Пожалуй, не буду.

— А может, мой Бог хочет покарать меня штормом и все равно утопит. И последняя моя мысль будет о том, что очень жаль… кое-что.

— Расскажи, что, Моргана. Я люблю тебя сильнее, чем твои святые. А с ними ты ведь делишься своими секретами.

— Я буду жалеть, что мы не очень часто целовались.

— Ты любишь меня, Моргана?

— Раньше мне казалось, что я люблю Аэлу — мне рассказывали, что он хороший повелитель и очень смелый. И все равно, раз я отдана ему, я должна буду его любить, когда стану его женой. Ты же язычник и, наверное, сын раба. Как я могу полюбить тебя?

— Ты можешь прямо сказать: да или нет?

— Не могу. Лучше будем целоваться.

Так Моргана разговаривала со мной, безвестным воином, много лет бывшим рабом.

Если бы не ревущий шторм и трепещущий парус, я бы решил, что сплю. Я не мог видеть ее лица, но угадывал движение губ и чувствовал теплое дыхание. Слова ее звучали странно, околдовывая сильнее заклинания вёльвы.

Таинственная мгла окутывала нас, словно затерянный островок в Северном море. Наши спутники, хотя и находились рядом, не могли ни видеть, ни слышать нас.

Она лежала у меня на коленях, не двигаясь и еле дыша. Я осторожно расстегнул пряжку на ее одежде. Мои пальцы прикоснулись к коже, всю нежность которой невозможно было представить. Я все время боялся, что она остановит меня. Все же я осмелился стянуть с нее рубашку, и ее маленькие упругие груди укрылись под моими ладонями. Словно удачливый грабитель, я не остановился на достигнутом.

— Наверное, в этих розах нектар, — попытался я скрыть смущение за шуткой.

— Как бы это проверить? — спросила оно еле слышно.

— Похоже, это первый весенний мед, — ответил я через большой промежуток времени.

— Вряд ли. Что-то ты слишком быстро определил.

Мы продолжали играть в эту игру, я чувствовал ее ответные поцелуи на своей шее.

От этого я осмелел, и вскоре моя рука отправилась в путешествие дальше вниз. Но тут ее скромность взяла верх над чувственностью, и она попыталась остановить меня. Будь я опытным любовником, я бы вернулся обратно. Но я был грубым викингом, любившим ее со всей страстью своей дикой северной натуры. Меня оттолкнули — и мое блаженство сменилось болью обиды.

При всей своей силе — а она никогда не была такой, как сейчас, — я бы ни за что не стал отодвигать ее руку.

— Погоди, Оге. Слышишь, как ревет буря? Я успел забыть о ней.

— Мы можем погибнуть в любое мгновение. Почему же я не молюсь Богу на коленях? Почему ты не серьезен перед ликом смерти? Почему мы лежим в объятиях друг друга, повинуясь греховной страсти?