«ВикиЛикс», Березовский и убийство Литвиненко - [42]

The Times:

последние слова Литвиненко

Отравленный российский шпион, умиравший от таинственного яда, в своих последних словах выступил против Кремля. «Я хочу выжить просто наперекор им всем», – сказал Александр Литвиненко в эксклюзивном интервью, данном всего за несколько часов до смерти. «Не в силах даже поднять руку, страдающий от сильной боли, бывший офицер российской разведки сказал, что понимает, что может проиграть в борьбе со смертельными веществами, разрушающими его организм. Но, по его словам, борьба за истину продолжится – с нимили без него», – пишет британская газета The Times в пятницу.

«Эти ублюдки достали меня, – прошептал он. – Но им не удастся достать всех».

43-летний Литвиненко обращался с последними словами к Андрею Некрасову, своему другу, режиссеру, который каждый день навещал его в больнице. В четверг вечером Некрасов рассказал о подробностях той необычной сцены, достойной «Крестного отца», которая развернулась в больничной палате.

«Саша был красивым, сильным и смелым человеком, – рассказал Некрасов The Times. – А человек, которого я увидел, был больше всего похож на узника нацистских лагерей». (Полный текст на сайте InoPressa.ru.)

Спустя несколько минут после того, как друг скончался на его глазах, Некрасов сказал: «Я видел разное в России и в Чечне, но это одно из самых чудовищных преступлений, которым я был в своей жизни свидетелем... Это было садистское, медленное убийство. Это сделал кто-то невероятно жестокий, невероятно бессердечный. Оно не имело никакого смысла».

Хотя Некрасов иногда навещал Литвиненко по нескольку раз на дню, в последний раз его друг мог нормально разговаривать во вторник. И даже в своих последних словах бывший шпион остался тверд, выступая против президента Путина и российских спецслужб. Он даже пошутил сам над собой, сказав, что его отравление послужило доказательством того, что его кампания против Кремля оказалась направлена на тех, на кого было нужно. «Вот что оказалось необходимо, чтобы доказать, что я говорил правду».

Врачи до сих пор не могут сказать, чем именно Литвиненко был отравлен 1 ноября на одной из двух встреч с российскими информаторами. Джеф Беллингэн, возглавляющий отделение интенсивной терапии в больнице Университетского колледжа, сообщил, что сейчас врачи пришли к выводу, что отравление не было вызвано тяжелым металлом, таким, как таллий, как подозревали ранее. Не найдено в его организме и каких-либо подозрительных предметов. Трипятна на рентгеновском снимке – последствия лечения в больнице. «Поражение радиацией также маловероятно», – сообщил Беллингэн. Андреа Селла, химик Университетского колледжа, сообщил, что определить яд крайне трудно: «Нужно искать какой-то конкретный яд. Но неизвестно, одно это вещество или некая их смесь».

Один из советников Путина заявил: «Конечно, это человеческая трагедия. Человек был отравлен, однако обвинения в адрес Кремля по этому поводу просто невероятны и слишком глупы, чтобы их комментировал кто-то с российской стороны».

Посещавший Литвиненко в больнице друг вспоминает последние разговоры

Российский режиссер Андрей Некрасов, близкий друг Александра Литвиненко, почти каждый день посещавший его в больнице, вспоминает свои последние разговоры с ним.

«Вежливый и тактичный полицейский проверяет мое имя и вводит меня в палату номер 9 отделения интенсивной терапии больницы Университетского колледжа. Я знаю, что меня ждет шок, когда я увижу Сашу (Александра Литвиненко). Я знаю, что он будет мало похож на человека, которого я видел всего месяц назад. И я знаю, что он увидит, в каком я буду смятении от того, как он выглядит», – пишет Некрасов в статье для The Times. (Полный текст на сайте InoPressa.ru.)

Он признался, что встреча повергла его «в какую-то детскую, связывающую язык стеснительность». «Когда-то сильный, импозантный офицер разведки, который принял на себя вызов всей мощи российских спецслужб, теперь это был вызывающий жалость человек, опирающийся в кровати на подушки, в больничной рубашке с домашним узором. Он корчится и стонет от мучительной боли... борется за возможность просто шевелить конечностями», – описывает Некрасов.

«Я думаю, это цена доказательства, что ты говоришь правду, – говорит Литвиненко. – Я хочу выжить, просто чтобы показать им».

«Всего через пять минут мой разговор окончен, и я стараюсь сдержать слезы, которые катятся по лицу», – вспоминает Некрасов.

«На этой неделе я навещал своего друга полдюжины раз, его состояние неуклонно ухудшалось и приводило в уныние. В воскресенье вечером он мог разговаривать вполне нормально. В понедельник мы беседовали, но он уже казался усталым. Во вторник у нас с ним был последний разговор. К этому моменту он уже явно ослабел. В среду он едва двигался, и именно в ту ночь у него случился сердечный приступ, он потерял сознание и был подключен к системам жизнеобеспечения», – сообщает Некрасов.

Он также вспоминает «прекрасный солнечный день всего месяц назад», когда они встретились в Вестминстерском аббатстве, чтобы отдать дань памяти убитой журналистке Анне Политковской.

«Саша уходил из аббатства, ругая российский режим, при котором можно убивать таких людей, как наш общий друг Анна. Он назвал своих бывших коллег террористами. «Это часть очевидной модели, ускоряющаяся динамика. Они уничтожат людей по списку, – сказал он. – Государство стало серийным убийцей». Потом он обернулся ко мне и предупредил, что, вероятно, произойдет следующее убийство. Мы заговорили о том, кто может оказаться жертвой. «Обещай мне, что не вернешься в Россию, – сказал он. – Иначе следующим будешь ты». Как оказалось, следующим в списке был он».