Вик Разрушитель 2 - [33]

— Я Викентий Волховский, — с непонятным для себя злорадством ответил я. Как вредный ребенок, ей-богу! — И таковым останусь, пока вы, Аксинья Федоровна, вместе с князем Мамоновым не предъявите железные доказательства своего родства. И еще… До тех пор, пока вы не станете жить вместе, в семью не вернусь. Не хочу разрываться на две половины.

— А тебе точно четырнадцать лет? — грустно улыбнулась женщина.

— Уже не уверен, — я как-то сразу сдулся, вскочил на ноги, но едва сдержался, чтобы не убежать. Слишком жестоко было бы обрывать тонкую ниточку, протянувшуюся между мною и княгиней. Она и так с потерянным видом смотрела в одну точку, сминая в руках платок. — Извините меня за грубость, Аксинья Федоровна. Давайте сделаем вид, что этого разговора не было. Ивану Олеговичу точно не понравится.

— Да, ты прав, — Гусарова поднялась и встала рядом со мной, несмело пригладила мне встопорщенные волосы на макушке. — Спасибо, что не оттолкнул, выслушал.

Мы вместе прошли по петляющей садовой дорожке до крыльца и молча расстались, кивнув друг другу на прощание. А я тут же попал в цепкие ручки Светы и Наташи, которые ожидали моего появления вместе с Ярославом, чтобы выслушать рассказ, где изволил пропадать целую неделю.

* * *

— Она все ему сказала, — сказал Нефед Булгакову, отдыхавшему в плетеном кресле на затененной террасе с бокалом холодного пива.

— Все-таки не утерпела княгиня, — Иван Олегович внешне спокойно воспринял новость. — Как повел себя Викентий?

— Кажется, он поверил, и не поверил одновременно, — с каким-то удивлением пояснил Нефед. — Я бы на его месте орал, плевался. Подумать только: жить в сиротском приюте, не зная, что где-то тебя дожидается «золотая ложка».

— Мальчишка вовсе не дурак, не распустил сопли, — хмыкнул Булгаков. — Чем закончилась эпохальная встреча?

— Вик предъявил условие для признания княгини своей матерью, — Нефед расплылся в улыбке, как будто ему понравился выбор мальчишки. — Он не меняет свою нынешнюю фамилию до тех пор, пока не получит железных доказательств родства с Мамоновыми. И вернется в семью, если Аксинья Федоровна снова сойдется со своим мужем.

— Каков, а? — Булгаков отпил из бокала горчащий язык напиток. — Понимает, что ласковый теленок двух маток сосет. Молодец, сообразил. Будет толк от него в будущем. А ведь мы недооцениваем мальчишку. Какой-то расчетливый тип растет. Значит, у нас есть еще несколько лет, чтобы перетянуть Викентия на нашу сторону, убедить в правильности дружить с родом Булгаковых, служить ему.

Нефед кивнул, соглашаясь с хозяином, и спросил осторожно:

— А потом?

— А потом или война с Мамоновыми, или серьезный разговор с князем Георгием и с огромными отступными. Боюсь, первый вариант куда реальнее. Впрочем, есть Старейшина, есть Глава Рода. Пусть думают.

Был еще третий вариант, но Иван Олегович предпочел пока о нем не думать. Император, вероятно, уже знает о возможностях Викентия, и постарается наложить лапу на совершенное противомагическое оружие. Ему-то плевать на родственные чувства Мамонова и на вложенные в мальчишку финансы Булгаковых. Повелит доставить антимага к своим светлым очам — и что делать? Останется только подчиниться.

— Ладно, Нефед, — решительно произнес Булгаков. — О том, что слышал — забудь навсегда. И начинай готовиться к отъезду. Пора домой.

Глава 6

1

От Ленска до самого глухого прииска огромной золотоносной империи Мамоновых на небольшом четырехместном вертолете «Сыч» — четыреста верст над густой тайгой, перемежающейся редкими вкраплениями нагорий и каменистых гольцов. То и дело в зелено-буром покрывале тайги мелькнет серебристо-зеленая ленточка одной из многочисленных речушек, не имеющих своего имени, а местным населением зовущихся просто: речка, лесная вода.

Лопасти вертолета мерно перемалывают жаркий воздух. Георгий нацепил наушники, чтобы их стрекот и шум двигателя не отвлекал от дум, и молча смотрел в иллюминатор, изредка замечая на тундровых проплешинах тень летящей машины. И снова гольцы, водоразделы, неровные равнинные просторы, дружески делящие территорию с глухой тайгой и ее таинственными урочищами, веками хранящие легенды и сказания эвенков. Удивительно чувствовать себя хозяином этих бескрайних земель и не иметь доступа к сокровенным знаниям древнего народа, обитавшего здесь задолго до прихода предков Георгия Яковлевича.

Какого черта ему понадобилось на Большом Патоме, вихляющем как блудливая девка между холмов и в непроходимой тайге? Что за сила сорвала из прохлады рабочего кабинета родового поместья и понесла его на съедение комарам и вечного бича всего живого — гнуса?

Ответ был один: Андрейка. Его младший сын, как бесконечное напоминание обиды на жену, как боль за собственную слабость. Георгий страстно мечтал вернуть мальчишку домой, привести его за руку к семейному очагу и гордо сказать: здесь теперь твой дом, твой Род. Здесь ты получишь все, что потерял за годы, проведенные в чертовом приюте. За моральное унижение и ощущение своей никчемности. Княжич — и в сиротском доме! Большего издевательства над своей кровью Мамонов и придумать не мог! Неужели Аксинья не понимала, что творит? Какие бесы поселились в ее голове?