Вид с больничной койки - [27]
— Отечественная медицина имеет к этому лекарству какое-то отношение?
— Прямое — нет, косвенное — да… Слава богу, у наших ученых головы пока на плечах. В сфере фундаментальных исследований, то бишь в теоретическом плане, наши кардиологи даже опережают американских, шведских и французских коллег. При моем патриотизме должен, однако, признать — мы уступаем в части клинической практики, ибо являемся потребителями иностранной аппаратуры, чужих технологий.
Помню, был курьезный случай. В Кардиоцентр по «скорой» попал руководитель одного известного московского «ящика». Наши врачи сделали все, что могли, поставили тяжелобольного на ноги. В порыве чувств сей товарищ при прощании изрек: «Чем могу быть вам полезен?» У меня с языка сорвалось: «В диагностическом центре нам нужно заменить старый томограф… Новый купить не за что».
Через пару дней в институт явился головастый электронщик. Покопался внутри томографа и пообещал через месячишко склепать заводскую самоделку… Пришел к нам раньше срока, Кулибин имел вид потерянный. Оказалось, прибор-то он склепал, но полной гарантии безупречной работы дать не может. Для необходимой точности не хватает полгорсточки… датчиков. Эту мелочовку делают в Японии из особо чистой и однородной керамики. Причем именно эта деталька у них и запатентована. А чтобы купить ее, надо выложить в лапы фирме бешеные деньги. Дешевле обойдется купить новую вещь.
Международное сотрудничество ученой братии зачастую основано на принципах взаимного интереса. Наверное, это можно сравнить с любовью: насильно мил не будешь!
В прошлом наши творческие связи между учеными социалистического и капиталистического лагеря являлись как бы продолжением политических игр — оттого и были малопродуктивными. Мы отгораживались друг от друга, перешептывались, секретничали. Порой возникали все же связи неформальные, дружеские, основанные на личных симпатиях. Надо сказать, мировая кардиология безо всяких скидок и уступок признавала бесспорный авторитет нашей хирургической школы в лице академика Валерия Ивановича Шумакова… К слову, у В. И. Шумакова уже «лежал на полке» протез левого желудочка сердца…
— Тут мы подошли вплотную к разделу об использовании в кардиологии так называемых стволовых клеток. Нынче об этом ходит множество разных слухов, есть и досужие… Приоткроем завесу профессиональной тайны, к которой, насколько я осведомлен, вы персонально тоже причастны.
— Суть вкратце такова. Первые опыты по стволовым клеткам потрясли умы медиков еще в 70-х годах прошлого века. Известны имена первооткрывателей: Иосиф Чертков и Александр Фриденштейн. Их опыты не получили в СССР развития. В конце 90-х годов стволовые клетки были, что называется, заново открыты, но уже американцами. К делу подключились биотехнологические компании США.
Казалось, вот-вот и наша медицина получит в руки конкретный материал для лечения.
— А как бы выразиться попроще, на обывательском языке?
— Эмбриональные клетки человека (полипотенты), пересаженные в иную среду, способны трансформироваться, перевоплощаться в другие клетки: мозга, нервов, легких, костей, печени, сердечной мышцы и так далее. Это в принципе дает возможность восстанавливать, реанимировать погибающие участки тканей, даже целиком отдельные органы.
— Напоминает предвидение героев романов писателя-фантаста Беляева.
— Да, это великий прорыв в глубины живой природы. Но пока что поиски пробные, сугубо научные. И на то есть свои причины.
Всякая революция — не только социальная, а и научно-техническая — должна развиваться плавно, как бывало говаривали, перманентно, дабы не кромсать жизнь, не уродовать общественное сознание (психику) народа. Говорю это как несостоявшийся историк, не утративший, однако, интереса к данной науке. Помнится, несколько лет тому назад, когда в Англии начались опыты с эмбрионом, породившие легендарную овечку Долли, на первый план выпятился вопрос отнюдь не по поводу практической целесообразности начинания, а о том, соответствует ли оно человеческой этике, нравственности и т. д. То же самое можно сказать и теперь, когда речь зашла о стволовых клетках.
— При чем здесь мораль, этика? Возможно, я что-то недопонимаю.
— Мы затронули сферу интима… Речь идет об использовании эмбриональной ткани неродившихся младенцев, когда прерывают по определенным причинам беременность… Прежде тот «материал», как известно, утилизировался. Теперь доказано, что эту ткань можно пустить в дело: например, спасти обреченного на смерть пока еще живого человека. Кто тут готов быть судьей? Чью сторону принять? Вопрос, что называется, неоднозначный.
Это этическая сторона проблемы. А есть еще и юридическая. И снова вопрос стоит ребром, значит неустойчив: готов качнуться в любую сторону. Соответственно и ответ опять неоднозначный. Исходит от юристов и звучит так: «Кто обладает правами на клетки эмбриона. Его биологические родители или ученые, стоящие за спинами хирургов в операционной». Ну и сразу ж попутный вопрос: «Кто несет ответственность в случае неблагоприятных последствий для жизни пациента?» Имеется в виду, что вместе со стволовыми клетками в организм больного могут попасть и вирусы СПИДа, и онкологические клетки, и прочая нечисть.
С откровением и доверительностью в книге описываются встречи и беседы с разными людьми, повествуются новые и малоизвестные факты, в том числе и из современной истории России.Автор в своих рассказах раскрывает внутренний облик русского человека, делится своими выводами и оценками, надеясь убедить и согласиться с ним читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.