Везунчик Леонард. Черный Корсар - [38]

– Тогда остаются сущие мелочи, Черный Корсар.

– И какие именно?

– Обговорить размер нашего жалованья, – после чего пояснил: – Мы же теперь ваши люди, со всеми отсюда вытекающими…

Это был удар под дых. Сильный и хорошо поставленный удар, угодивший в нужное место. Вероятно, на моем лице что-то отразилось, поскольку Венуайбин торопливо добавил:

– Понятно, что, пока мы не приступили к серьезным делам, размер жалованья может быть скромным, и все-таки оно обязательно должно быть.

После недолгого, но мучительного размышления мне все же удалось выкрутиться.

– Для начала решим так. Вся добыча, которую вы получите по дороге на Терессу, будет полностью вашей. То есть вы заберете себе и мою долю. Устраивает вас такой вариант?

Лица обоих капитанов просветлели.

– Более чем!

– Ну, тогда прощайте. И до встречи на Терессе!

– До встречи, Черный Корсар! И еще я так понимаю, что мы теперь с полным основанием можем поднять над своими кораблями ваш флаг? – Спрашивая, Хью посмотрел вверх, где на мачте «Морского орла» вообще никакого флага не имелось.

– Поднимайте, – милостиво разрешил я, подумав: «Вы хоть полностью ими обвешайтесь, этими флагами, и даже одежду из них пошейте».

Уже окончательно попрощавшись, капитан Венуайбин звонко хлопнул себя ладонью по лбу.

– Леди, так сколько вам необходимо медных листов? – обратился он к Рейчел. – Я настолько впечатлен вашей красотой, что можете забрать хоть все!

– И нашу бумагу! – галантно щелкнул каблуками Ломаный Хью.

– Бумага нужна мне, – напомнил виконт дю Эскальзер.

– Это уж как леди Рейчел решит, – пожал плечами тот.

Погрузку листовой меди капитан Венуайбин начал прежде Ломаного Хью. Медь складировали прямо на палубе, у самого борта, отчего «Морской орел» начал крениться. Затем с другого борта начали прибывать шлюпки, груженные бумагой. Они курсировали между «Розовой каракатицей» и нами куда быстрее, и потому корабль снова встал на ровный киль. Правда, у него начала увеличиваться осадка, что тоже ничего хорошего не сулило. В любой момент могло произойти то, что называется фазой неустойчивого равновесия, и тогда даже слабый порыв ветра опрокинет корабль днищем вверх.

Мы с Алавиром уже всерьез забеспокоились, когда запасы меди у Венуайбина и бумаги у Ломаного Хью наконец-то иссякли.

– Опасно давать ход в таком положении, – сказал Алавир. – Мало ли что.

– Опасно, – согласился с ним я. – Но мы и не будем его давать, пока не избавимся от большей части этого барахла. Правда, после того как они скроются из виду. Иначе могут обидеться: все-таки со всей душой, совершенно бескорыстно поделились с нами своей добычей, а мы ее – за борт! Просемафорьте-ка им: «Счастливого плавания!»

– До них недалеко, и так можно крикнуть, – сказал Головешка.

Памятуя о его прежнем крике, от предложения я отказался.

– И все-таки просемафорьте.

Шкипер кивнул, отдал необходимые распоряжения, после чего заметил:

– Вскоре дождь начнется: все приметы говорят.

Виконт дю Эскальзер, до этого стоявший на мостике с таким видом, будто пытается запомнить каждое произнесенное мною слово, сломя голову бросился на палубу.

– Бумагу спасать, – предположил Блез.

И верно. Подхватив пачку бумаги, виконт скрылся с ней в чреве корабля, чтобы через некоторое время вновь появиться на палубе и скрыться в чреве уже со следующей. Непривычный к физической работе, вскоре он выбился из сил. Тогда Антуан привлек помощников. Дю Эскальзер сунул паре матросов по золотому, и дальше спасением бумаги занимались уже они.

Работа кипела, когда на палубе возник Гайат и начал что-то возмущенно Антуану выговаривать.

– Судя по тому, сколько бумаги отнесли вниз, в кубрике вскоре не останется свободного места, – флегматично заметил Алавир. – Вероятно, именно с этим возмущение Гайата и связано.

Виконт решил проблему с Гайатом блестяще. Он вложил ему в ладонь два золотых, после чего носильщиков стало трое. Это продолжалось недолго и закончилось тем, что на палубе появился Стерк.

– Интересно, сколько золота виконт предложит ему? – задумчиво сказал Блез.

– Ничего у него не получится: Стерк не из таких, – покрутил головой Алавир.

Головешка, жадность которого превышала все мыслимые границы, презрительно фыркнул: много вы, мол, понимаете в людях! И проиграл.

Стерк, отказавшись от неполной горсти золотых монет, прямиком направился на мостик.

– Капитан, – возмущенно заявил он, едва только на него поднялся, – прикажите складировать бумагу в трюм! Именно там ей самое место.

– В трюме она быстро испортится от сырости, – возразил ему дю Эскальзер, который поднялся вместе с ним.

– А где она хранилась до этого? – резонно заметил Стерк. – Кроме того, вы запасли ее уже на годы вперед! На годы! Но все носите и носите.

– Антуан, а ведь он прав, – мягко сказал я виконту. – Не вы ли сами говорили: «Если человек знает меру, он знает все»?

Справедливости ради, однажды эти слова произнес Головешкин попугай, но виконту, человеку образованному, афоризм должен быть известен наверняка. Возразить дю Эскальзеру было нечего, и он лишь с тоской посмотрел на остаток бумаги, которой на палубе оставалось еще порядком.

– Не слишком-то они и торопятся, – заметил Блез, наблюдая за «Каракатицей» и «Фунтом лиха», которые по-прежнему лежали в дрейфе недалеко от нас и поднимать паруса даже не думали. – А нам еще все это барахло за борт выкидывать, в то время как ветер посвежел.