Везунчик Леонард. Черный Корсар - [16]

– А-а-а! Ну да, что-то вроде того. – Ну а что мне оставалось ответить?

Мое неведение о делах Черного Корсара было принято с пониманием. Еще бы: когда у тебя за плечами – столько славных дел, мыслимо ли удержать в памяти не самое значительное из них?

– Черный Корсар, – по-прежнему шепотом поинтересовался все тот же человек, – когда ты начнешь подбирать себе людей?

– Так! – громко обратился я ко всем сразу. – С этого мгновения прошу вас всех называть меня Счастливчиком Леонардом!

Все понимающе закивали, и лишь один из них как будто для себя лично пробормотал:

– Что-то я сомневаюсь, чтобы Черный Корсар стал бы кого-нибудь и о чем-нибудь просить.

Вот тут-то и настала пора моей маленькой мести, поскольку говорившим оказался тот, который не так давно назвал меня сопляком. Вероятно, нервничал я все же больше, чем казалось самому мне, потому что затрещина получилась настолько сильной, что ноги моего обидчика оторвались от земли, а сам он некоторое время летел над нею, чтобы приземлиться в клубах поднявшейся пыли.

Толпа одобрительно загудела, а кто-то даже произнес:

– Чувствуется рука самого Черного Корсара! – но, нарвавшись на мой все еще зверский взгляд, тут же поправился: – Самого Счастливчика Леонарда, я хотел сказать.

И все бы ничего, но Рейчел наблюдала за происходящим в ее садике из окна. Иначе как можно объяснить тот факт, что она снова показалась из дверей, крича на бегу:

– Лео, ты же мне обещал никого не убивать!

Правда, кинулась она не ко мне, а к пострадавшему, который продолжал лежать на земле.

– Она у меня лекарь, – объяснил я, чтобы не возникло недопонимания, с беспокойством наблюдая за тем, как Рейчел пытается привести мужчину в чувство: уж не перестарался ли?

Но нет, когда подруга поднесла пострадавшему к носу флакончик с нюхательной солью, тот оказался на ногах так, будто его вверх подкинули, и даже замахал перед лицом руками. Все верно: Рейчел и лекарь замечательнейший, и снадобья у нее самые что ни на есть чудодейственные.

– Счастливчик Леонард, так когда же мы приступим? – уже нетерпеливо спросил тот, что еще недавно пытался ухватиться за свою саблю. – Чего откладывать-то?

Тут я, не подозревая о последствиях, принял, как мне тогда казалось, самое мудрое решение.

– Не сейчас.

– А когда же?

– Встретимся этой ночью ближе к рассвету за городской чертой у развалин старой часовни. Вот там и поговорим.

Нет, ну а что? Во-первых, мне нужна была отсрочка, чтобы привести мысли в порядок. Во-вторых, необходимы надежные люди, на которых можно положиться. Как бы я ни был умен, определить таковых на глаз, учитывая, что пиратская специфика мне неизвестна, у меня не получится. И, действуя таким образом, по крайней мере, отсею из числа претендентов пьянчуг. Развалины часовни находятся далеко, время мною назначено позднее, и они добраться туда к урочному часу будут уже не в состоянии.

– А… – попытался было кто-то задать еще вопрос.

Пришлось повести себя так, как, по моему мнению, поступил бы сам Черный Корсар. Повернувшись ко всем спиной, я зашагал к дому, не забыв через плечо бросить:

– Я все сказал.

– Нет, как все-таки тяжело общаться с людьми малообразованными! – уже за столом, за который мы вновь уселись, сетовал виконт Антуан. – Вобьют себе в голову какую-нибудь дурь, и попробуй-ка ее оттуда выбей! Но все же, несомненно, прав был тот мыслитель, который утверждал, что просвещение необходимо внедрять с умеренностью, по возможности избегая кровопролития.

Головешка, который собой малообразованность воистину олицетворял, поскольку читать не умел, а вместо подписи всегда ставил крестик, кивал с самым умным видом. Попугай на его левом плече, прикрыв один глаз, внимательно виконта слушал. Как мне показалось – с иронией.

Другой попугай занимался своим любимым занятием – дразнил Барри. Пес улегся на полу напротив двери, на своем привычном месте. Попугай же, волоча за собой одно крыло, которое якобы у него сломано, прохаживался перед самым его носом. Раз, другой, третий… подходя к Барри все ближе и ближе. Наконец пес делал вид, что сейчас его схватит, для чего щелкал пастью. Довольный попугай, у которого крыло вдруг оказывалось целым, взлетал на сундук.

Раньше он взлетал на комод, но теперь для этой цели использовал принадлежащий виконту сундук. Тот самый, который был неимоверно тяжел. Перед тем как претенденты в команду Черного Корсара удалились, дю Эскальзер заставил их перенести свой багаж в дом. Сундуки поставили практически у входа, а самый тяжелый из них – и вовсе перед ним. В образовавшуюся узкую щель едва можно было протиснуться.

Отчасти в этом был виноват Барри, который поглядывал на носильщиков с такой подозрительностью, что тем не хватало духу отнести вещи подальше, но и о весе сундука не стоило забывать.

«Ох и принесут же нам сундуки еще проблем!» – подумал тогда я, не подозревая, насколько окажусь прав впоследствии.

– В этом вы абсолютно правы, господин виконт: тяжело иметь дело с такими людьми, – отрывая меня от размышлений, сказал Головешка.

На него одновременно скептически посмотрели двое: Блез и сидевший на плече попугай, но оба промолчали.