Везунчик - [2]

Казалов наугад выбрал карточку, отдал в окошко монеты и снисходительно улыбнулся киоскеру:

– Нечего мне там делать. Нам и тут неплохо. Вот только бы денег да счастья в личной жизни, и ладно. – После чего повернулся спиной к киоску и принялся ногтем сдирать защитную краску с билета.

– Между прочим, у меня дочка в Иерусалиме, вот, – вдруг шумно донеслось из киоска, – вот уеду туда, и точка. Сами торгуйте за такую зарплату! Вот именно.

– Давай, дед, давай, – рассеянно согласился Казалов: защитное покрытие оказалось очень плотным, ногтем не бралось, – ждут тебя там, с оркестром у трапа.

Понемногу стемнело. Закапал мелкий дождик. Борис Борисович вышел на рельсы, с досадой посмотрел в темную даль – трамвая не было – и вернулся на остановку, под дырявую крышу, ждать уже из принципа. Вспомнив о лотерейке, Казалов выудил из своей сумки для газет железный пятачок и неторопливо принялся скрести им по билету. Какие-то буквы явно проступили из-под краски, но в темноте было не разобрать, что там. Казалов встал поближе к «Союзпечати», сильно прищурясь, прочитал надпись. Потом прочитал еще раз. И еще раз. И все равно не понял смысла. В билете черным по серебряному стояло только одно слово. «Счастье». Больше ничего.

– Это в каком таком смысле? – сурово спросил сырую ночь Борис Борисович. – Как это? – Он перевернул билет – обратная сторона сияла серебряной чистотой. Ни списка выигрышей, ни места их получения. Пусто.

– Вот жулики, – обиделся Казалов и сердито направился к лотерейному киоску.

– Эй, дед, – он постучал ногой по фанерной стенке киоска, нагнулся к окошку и осекся. За стеклом закрытой теперь форточки белела записка с крупно написанными корявыми буквами: «Уехал в Израиль».

– Не дед, а МИГ-29, – поразился Казалов. Злость неожиданно прошла, да и чего злиться-то, подумаешь, десять рублей. Мелочь. Зато счастье привалило. Почти за бесплатно. Борис Борисович язвительно хохотнул, не глядя сунул лотерейный билет в сумку и сразу забыл о нем. Потому что подходил долгожданный трамвай, и к остановке невесть откуда набежал мокрый пассажирский люд. Господину Казалову предстоял сейчас серьезный штурм вагона, давка, матюки в спину. В общем, обычная послерабочая поездка в доступном общественном транспорте. Рутина.

Первыми, конечно, влезли мужики понаглее, все нетрезвые, после тетки с пухлыми сумками, деловито бранившие погоду, транспорт и друг друга. Последним влез Борис Борисович; балансируя на нижней ступеньке, он цепко повис на мокром срединном поручне. Дверцы трамвая трепыхнулись, но не закрылись, так что поехал Казалов наполовину в сухости, наполовину в дожде. Трамвай резко набрал скорость, спеша проскочить перекресток на «зеленый», рванул, словно его током ударило. И случилась тут неприятность: не удержался на мокрой ступеньке Казалов, рука соскользнула с поручня, и упал наш газетный коммерсант в темноту, на поперечную полосу, прямо под колеса набиравшего скорость грузовика. Толком Казалов испугаться не успел, все произошло почти мгновенно. Что-то громадное с ревом промчалось над его головой, обдав солярным перегаром и облив дождевой грязью; Борис Борисович подпрыгнул на всех четырех, как кошка, и в доли секунды оказался на тротуаре, где уже его и разобрало. Колотить начало неимоверно, особенно когда Казалов увидал, как там, где он только что лежал, прокатила слепая от дождя железная лавина.

– Мужик, ты в порядке? – Борис Борисович не сразу понял, что его давно тормошат сердобольные свидетели-прохожие, громко и радостно удивляясь невероятному везению Казалова. Вокруг него начала собираться толпа и Борис Борисович потихоньку выбрался из нее, одновременно принимая дружеские поздравления, словно оказался именинником, и категорически отказываясь от предложений отвезти его в больницу: единственным его желанием было поскорее вернуться домой.

– Эх, везунчик! – напоследок с неожиданной злобной завистью прошипел кто-то ему в спину. Борис Борисович вздрогнул и ускорил шаг.

– Приду домой – напьюсь, – обречено решил он, – без закуски, до остолбенения, вусмерть. Вот именно, – и почти бегом припустил вплотную по-над домами, вдоль злосчастного трамвайного пути, то и дело шарахаясь от фар встречных машин.

– Везунчик, – шипел он и плевался вслед авто, – вам бы так повезло, сволочи! – Изредка Казалов крепко ругался, вспоминая интонацию последнего доброхота. Короче, по пути домой он совсем не скучал, от души разряжая свой лихой стресс.

Однако на этом его радостные приключения не закончились. Возле родного подъезда панельной многоэтажки, где на пятом этаже проживал пенсионер от авиации, стояли три пожарные машины, одна милицейская и «скорая помощь» с включенной мигалкой. Пожарные неторопливо, с профессиональной скукой скатывали брезентовые хоботы брандспойтов, не обращая внимания на бестолково шумных зевак. Борис Борисович напористо протиснулся сквозь строй плотно сжатых, как спички в коробке поджигателя, людей и остановился возле ступенек.

Прожектор бил с крыши одной из машин, ярко освещая черные окна квартир на погоревших этажах. Четвертом и пятом. Раскрытые окна кухни его квартиры единственные блестели целыми стеклами, с закопченного подоконника капитулянтским флагом свешивался халат жены.