Ветроум. Странное, страшное, смешное в повседневной жизни русской провинции XVIII – начала XX века - [20]

Прикамское село Колесниково

Вятский наместник переслал елабужский рапорт о страшном происшествии генерал-губернатору Казанскому и Вятскому П. С. Мещерскому. Тот ожидал от наместника дальнейших разъяснений. Меж тем из Елабуги докладывали, что в Колесникове в начале лета «появилась вторично разбойническая в числе семи человек партия», и туда опять послали земского исправника Овсянникова с сержантом и ещё тремя солдатами. Затем в Колесникове трое солдат опять-таки наткнулись на разбойников. И двое из троих были ранены[148].

Рапорт наместнику Вятскому из Елабужского нижнего земского суда о гибели разбойников при пожаре

Концовка рапорта с сообщением о гибели четырёх разбойников Подписано: «Дворянский заседатель Андрей Овсяников»

А в августе объявилась «партия» из трёх человек. Схватив местного крестьянина, удившего рыбу, разбойники велели передать, что требуют «с Каракулинской волости для поминовения згоревших их братьев денег четыре ста рублев, устращивая при том, естьли де оных дано не будет, то в Каракулинской волосте все обывателские домы все вызжены будут»[149].

Итак, в мае 1789 года посреди большого села случилась прямо-таки баталия: пальба грохотала целые сутки, было ранено двое солдат и девять крестьян. За этим последовала ужасная гибель разбойников в пожаре.

Обращение Казанского и Вятского генерал-губернатора к наместнику Вятскому. Собственноручная подпись: «Покорный слуга Платон Степанович Мещерский»

Сражавшиеся с засевшими в избе головорезами не могли понять, нарочно ли изба была зажжена. Однако в старинных рассказах о разбойниках те в критической ситуации поступали точно так же – совали деньги хозяину дома: «Поджигай!» А как заполыхает – тогда кто-то бросается тушить, кто-то бежит к себе вытаскивать на двор имущество и стеречь постройки от огненных искр. Видимо, злодеи надеялись скрыться-затеряться в поднявшейся суматохе. Одному-то из той шайки удалось сбежать даже до пожара, во время осады и перестрелки.

Колдун, казак, чеботарь, кузнец?

В третьем выпуске замечательного издания 1920-х годов, «Пермского краеведческого сборника», появилась статья журналиста и краеведа В. А. Весновского (1873–1933) о камских разбойниках. Там среди прочих легендарных разбойников упомянут атаман Гурька, который, по утверждению автора, действовал на Каме в начале XIX века: «Народная легенда говорит, что “Гурьку, даже царь не шевелил” и только “в случае вой ны брал к себе на службу”». (В этом суждении, очевидно, отразилось представление, что атаман происходил из солдат: среди разбойников и вправду бывало немало беглых солдат и рекрутов.) Весновский полагал, что «гурьками» в Сарапульском уезде могли называть всяких разбойников. У него приведён такой вариант предания об огненной гибели шайки: «На Гурек была сделана облава. Избегая её, разбойники забрались в избу и начали оттуда стрелять в преследователей. Крестьяне, чтобы выгнать оттуда Гурек, обложили избу соломой и пробовали зажечь последнюю. Но Гурьки солому “заговорили”: она не загорелась. В это время проезжал мужик с сеном, у которого оно было куплено. Сено разбойники не успели “заговорить”, оно загорело (так! – В.К.) и подожгло избу. Разбойники сгорели вместе с избой»[150].

Это предание Весновский приводил со ссылкой на книгу священника, литератора и краеведа Н. Н. Блинова (18391917). Однако у Блинова совсем иная версия, а именно: «В селе Каракулине, передают, бывший там атаман Гурька с одиннадцатью казаками потребовал к себе в избу для веселья девиц. Не смея ослушаться, каракулинцы, исполнив требование, порешили избавиться от злодеев. Когда те перепились и женщины выбежали из избы, её обложили соломою, предварительно завалив выходы брёвнами. Все злодеи сгорели»[151]. Блинов полагал, что этот Гурька – один из атаманов пугачёвского воинства (пугачёвцы и вправду заходили в прикамские земли), то есть относил событие, о котором сохранилась память в предании, к 1773–1774 годам.

В конце XIX века в «Пермских губернских ведомостях» появилась заметка об атамане Гурьке и Чегандинских пещерах, публикатор которой указывал, что обнаружил запись предания среди бумаг своего покойного деда[152]. На самом деле это пересказ публикации из вятских «Ведомостей», разве что с некоторыми дополнениями. Дескать, в селе Колесникове Гурька был кузнецом, о котором бабы судачили, будто он продал душу чёрту. Кузня его сгорела, сам он исчез, а спустя два года объявился в пещерах уже во главе шайки из пятнадцати человек.

Предание об атамане Гурьке и Чегандинских пещерах отразилось также в повести для детей уроженца Елабуги, знатока Прикамского края Станислава Романовского (19311996) «Синяя молния». Там у Гурьки появляется фамилия – Востряков. Он пастух и чеботарь, он хитрец, который налогов не платил, в царском дворце побывал и смог украсть царевы сапоги (влияние Гоголя?). Потом подался в разбойники: стал жить в пещерах и грабить купеческие суда. Купцов отпускал, а добычу раздавал беднякам.

Литератор и путешественник Василий Немирович-Данченко, проехавший в 1875 году по Каме на Урал, поведал доверчивым читателям, что в тех пещерах то ли огромный змей некогда обитал, то ли сам Ермак, который разбойничал там на реках