Вьетнамский иммельман - [36]

Она была на редкость бестолковой. То ли потому, что формально воевали правительственные войска и партизаны, а не две страны, то ли потому, что американское руководство не имело четкого и последовательного плана по уничтожению подпольщиков. Но факт остается фактом — настолько непоследовательны американцы в своих действиях еще не были.

Поначалу им казалось, что война будет выиграна малой кровью: стоит ударами с воздуха разрушить несколько мостов и электростанций, — и противник, испугавшись еще больших разрушений, запросит мира. Гордые азиаты столь тонких намеков не понимали, а потому терпеливо восстанавливали уничтоженные объекты и продолжали снабжать партизан на юге.

Президент Линдон Джонсон хмурился:

— Джентльмены, мне кажется, надо слегка усилить нажим…

На Северный Вьетнам сыпалось все больше бомб. Под удар попадали не только военные базы, мосты и склады, но и топливохранилища, заводы, электростанции, жилые кварталы. В Южном Вьетнаме летчики не раз сжигали напалмом деревни, где, по сообщениям разведки, скрывались вьетконговцы. Нередко вместе с жителями: «Бог сам разберется…». Весь мир обошли снимки, сделанные одним из журналистов: по дороге бегут вьетнамцы, среди них видна обожженная маленькая девочка, а за их спинами горит деревня…

Не раз и не два пехотинцы получали приказ занять какую-нибудь безымянную высоту в диких джунглях, — и занимали, неся потери под огнем вьетконговцев, а на следующее утро получали приказ оставить ее и штурмовать другую. Когда и эта высота была отвоевана, и в ротах подсчитывали потери, из штаба вдруг поступал приказ эвакуироваться. И пехота уходила с высоты, недоумевая, зачем были нужны все эти жертвы. Как с горечью заметил потом Брэд Брекк, один из участников тех боев, «мы воевали за холмы с кучкой праха на вершине»…

Частенько ошибалась и разведка. К примеру, она доносила, что в деревне неподалеку от Сайгона находится партизанский склад боеприпасов. А рядом с деревней есть ровная площадка, на которой вполне могут приземлиться вертолеты. Срочно разрабатывалась операция по захвату склада, в четко обозначенное время вертолеты начинали высаживать десант, и… оказывалось, что ровная площадка — обычное болото, в которое солдаты проваливались по пояс, а то и глубже. Выбравшись оттуда и обыскав деревню, грязные и злые американцы обнаруживали впечатляющий арсенал: три старых ружья и пару штык-ножей. Склада не было и в помине…

Авиация уничтожала мост, а на следующий день он снова функционировал. Налет повторяли, теряя самолеты и летчиков — а проклятая переправа через два дня снова работала.

Далеко не сразу летчикам разрешили обстреливать позиции ЗРК и аэродромы, мотивируя это тем, что, дескать, Штатам не нужны проблемы с Советским Союзом. Что ракеты у вьетнамцев именно советские, американская разведка знала аж с 1965, но у нее не было уверенности, что комплексы настоящие, и что в их расчетах нет русских. И лишь когда потери авиации от действий зенитчиков стали возрастать, летчики получили добро на атаки. Но и тогда эти удары не были достаточно эффективны, — в 1967 году министр обороны США, Роберт Макнамара, признал после операции по уничтожению вьетнамских авиабаз:

— На аэродроме Фукйен под Ханоем базируется одиннадцать истребителей. Казалось бы, следует уничтожить их там одним ударом. Но неизвестно, сколько мы потеряем машин, если попытаемся это сделать. Очень может статься, что наши собственные потери во много раз превысят вьетнамские…

Главные сражения между тем гремели в джунглях и горах Южного Вьетнама. В рядах Вьетконга воевали уроженцы как Северного, так и Южного Вьетнама; южане были хуже обучены, но лучше знали местность, а северяне были куда лучше вооружены и подготовлены, и их оккупанты считали более опасными противниками. Жили и воевали партизаны примерно в одних и тех же условиях — нехватка боеприпасов, однообразное питание (рис и рыба, а то и просто один рис), тесные подземные бункера… И, тем не менее, им удавалось держать американцев и правительственных солдат в постоянном напряжении — никто из них не мог чувствовать себя в безопасности даже в столице Южного Вьетнама, Сайгоне, не то, что в джунглях. Хитроумные ловушки, капканы, ямы с отравленными кольями, мины, сооруженные буквально на коленке, но от этого не менее смертоносные, а также всяческие мелочи вроде толченого стекла в содовой воде, снайперов в джунглях и прочих тропических радостей — все это доставалось тем, кого нелегкая забрасывала во Вьетнам.

Американских солдат нельзя было назвать трусами, но эта война была им не по душе. Солдаты все неохотнее уходили в джунгли, где их ждала смерть. Никто из них не знал, удастся ли ему выжить там и вернуться домой. Лес давил на психику, заставляя ежеминутно ожидать выстрела в спину. Нередко стрельба начиналась тогда, когда этого никто не ожидал, солдаты теряли друзей и оставались жить с чувством вины за свое везение.

Восемнадцатилетние парни в таких условиях быстро зверели и к концу командировки превращались в убийц. Убивали партизан, потому что те стреляли, убивали мирных жителей, потому что те могли выстрелить вслед, убивали даже скот в деревнях, — просто так. Партизаны не оставались в долгу, и в ответ устраивали засады патрулям, обстреливали аэродромы и базы американцев, сжигали их бронетехнику и самолеты. Янки потом обыскивали деревни и арестовывали любого, кто казался им сообщником партизан. Иногда такие обыски заканчивались жуткой резней, как это произошло в южновьетнамской деревушке Милай. Американские солдаты, приняв мирных жителей за вьетконговцев, убили свыше 500 безоружных крестьян. Страшные фотографии облетели мир: горящие хижины, лежащие тут и там трупы стариков, женщин и детей, канавы, заваленные изрешеченными телами… Один из участников той бойни заявил: дескать, сначала стреляли потому, что приняли крестьян за вьетконговцев, а потом стреляли потому, что боялись, — остальные откроют ответный огонь…