Вьетнамский иммельман - [25]

Он брел по аэродрому и мысленно проклинал себя за то, что не пересел тогда по-быстрому со «спарки» на один из истребителей. Пока вырубил двигатель, пока отстегнул ремни и добежал до вооруженных машин, вьетнамцы уже блокировали их — и не дали ему даже сесть в кабину… Теперь, после того боя, ребята словно отдалились от него. Ну, не то чтобы поглядывали исключительно с чувством превосходства, — но что-то такое в отношениях изменилось. «Обстрелянные пилоты, блин… — размышлял лейтенант. — А я, надо думать, зелень, пороху не нюхавшая…».

— Володь… — услышал он за спиной и обернулся. Это оказался Хваленский.

— Да, товарищ капитан…

— В лагерь идешь?

— Так точно.

— Ну, пойдем…

Они прошли немного молча, и капитан спросил:

— Что такой хмурый?

— Да так… — махнул рукой Володя.

— Дома что не так? Или из-за боя так переживаешь?

— Переживаю, — вздохнул старлей.

— Не стоит так. Ты приказ об участии в боях рискнул бы нарушить?

— Рискнул бы, — без раздумий ответил Володя и добавил:

— Я хотел взлететь следом за вами, но мне вьетнамцы не дали.

— Тебя могли сбить на взлете, — отозвался Хваленский. — Может, они тебе жизнь спасли…

— Может… — неохотно согласился лейтенант.

Повисло неловкое молчание. Володя на ходу сшибал прутиком цветки, то тут, то там выглядывавшие из травы, капитан, заложив руки за спину, разглядывал деревья на холме. Наконец, он сказал:

— Пойдем, посмотрим на сбитого.

— Какого? — не понял Володя.

— Американца. Которого зенитчики свалили при налете.

— Давайте… — пожал плечами лейтенант.

Они взяли левее лагеря и вскоре оказались возле холма, на который рухнул подбитый зенитками истребитель-бомбардировщик. От него осталось немного, — кусок хвоста, да закопченное крыло со следами камуфляжа, плюс мелкие обломки. Склон холма был обуглен — тут горело топливо, хлынувшее из баков машины после падения. Когда вьетнамцы добрались до самолета, спасать было некого и нечего — все сгорело. По наличию среди обломков фрагментов катапультного сиденья и обугленного шлема стало ясно, — пилот остался в машине. То немногое, что от него осталось, похоронили тут же, на вершине холма. Теперь на ней возвышался небольшой крест с табличкой: «Неизвестный американский пилот, погиб 17 мая 1967 года».

Летчики молча смотрели на искореженные куски того, что еще неделю назад было самолетом. Потом Хваленский негромко сказал:

— Вот почему я против вашего участия в боях…

— Боитесь, что нас собьют?

— Хуже. Что вас похоронят под табличкой «Неизвестный солдат».

— Да не будет с нами такого, товарищ капитан! — раздосадовано воскликнул Володя.

— Не зарекайся! — сухо сказал капитан. — Этого хоть найдут после войны… — показал он на крест. — Сопоставят факты, документы, — и узнают, кто это был. А вас наверняка и искать никто не станет…

— Почему?

— А нас тут как бы нет… — глухо ответил капитан.

Ветер прошумел в вершинах деревьев, и снова стало тихо. Офицеры молча смотрели на крест, возвышавшийся над обугленным холмом.

Глава 13 Охота на радары

…Утро выдалось ясным и теплым. Воздух был напоен ароматами трав, перемешанными с запахами пороховой гари, бензина и пота. Радостно пели птицы, приветствуя солнце, которое величественно и неторопливо поднималось из глубин Тонкинского залива. Мычали в деревнях буйволы. Топал на юг отряд северовьетнамских солдат, которому предстояло вскоре пересечь демилитаризованную зону. Спали в подземных бункерах в глубине Южного Вьетнама их вьетконговские коллеги. Пылили по дорогам американские колонны. Работали на рисовых полях крестьяне. Летели по своим делам куда-то на северо-запад четыре камуфлированных истребителя «Фантом». Словом, стояло обычное утро, одно из многих на этой бесконечной войне…

…«Фантомы» мчались вперед, и джунгли под ними сливались в сплошной зеленый ковер, на котором то тут, то там серебристыми ниточками блистали многочисленные речушки и ручьи. Ведущий четверки, капитан Джим Уатт, осмотрелся. Слева от него летел ведомый, лейтенант Пит Джелли. Еще в полумиле левее шли самолеты лейтенантов Томми Хадсона и Рика Маккензи. Все четыре машины были вооружены ракетами «воздух-воздух», а под фюзеляжем у каждого был подвешен объемистый бак с топливом — так, про запас.

— Медведь пять ноль три — Бешеному Псу, следуем прежним курсом, встреча с Охотниками через две минуты, — произнес Уатт.

— Медведь пять ноль три, это Бешеный Пес, вас понял, — отозвался руководитель полетов.

— Я — Охотник-один, буду в точке встречи через полторы минуты, — коротко доложил ведущий «Ласок».

Секундная стрелка еще не успела описать и круга по циферблату, — а Уатт уже видел впереди два дымных следа, тянувшихся со стороны Лаоса на северо-восток, к Ханою. Судя по всему, это и были их подопечные.

— Охотник-один, вижу вас, — сказал капитан. — Не пугайтесь, мы подходим сзади.

— Угу.

Истребители довернули правее, ложась на один курс с теми двумя самолетами. Они летели чуть быстрее и вскоре поравнялись с ними. Еще издали Уатт узнал очертания истребителей-бомбардировщиков «Тандерчиф», а вскоре разглядел и зубастые акульи пасти, намалеванные на их носах. Это был отличительный знак «Диких Ласок», — эскадрилий «охотников за радарами», уничтожавших вьетнамские зенитно-ракетные комплексы. Самолеты «Ласок» были оснащены специальным оборудованием, позволявшим определять местоположение работающих локаторов, и вооружены ракетами «Шрайк», наводившимися на их излучение. «Охотничьи» «Тандерчифы» в отличие от большинства своих собратьев были двухместными — вооружением ведал летчик-оператор, сидевший в отдельной кабине позади пилота. Так же было и на «Фантомах» — летчик вел самолет, оператор управлял вооружением, а в случае необходимости подменял пилота, поскольку в обеих кабинах имелись все необходимые для этого приборы.